Это умная, взрослая, философская фантастика, художественный эффект которой состоит не в том, чтобы огорошить невиданным сюжетом, а дать почувствовать многослойность события, многовариантность сюжета, его возраст в культуре, степень обкатанности – и неисчерпаемость. И понятно, почему действие опрокинуто в прошлое, – потому что «советская жизнь» мифологизирована сейчас настолько, что, по сути, это тоже уже мифологическое пространство, переставшее быть реальным, фактически уже дистопия: слишком много посторонних смыслов было приписано этому времени задним числом. Поэтому, в общем, никаким шаманам, вендиго и песьеголовцам уже и не удивляешься – как говорил Пачкуля Пестренький, удивительно было бы, если бы их не было.
Лев Данилкин (Афиша)
Галина блистательно творит самобытный мир, населенный живыми, смешными и почти узнаваемыми героями. Почти – потому что уже много воды утекло с 1979 года (время действия романа), когда модные девушки добавляли в лак для ногтей зеленую пасту от авторучек – именно так поступает Розка, новая машинистка-переводчица из СЭС-2. «Ужас!» – вполне искренне комментирует ситуацию ее закаленный в боях с нечистью коллега Василий.
Сотрудники СЭС-2 – люди по-советски скромные. Они берут в руки бубен и колотушку лишь по долгу службы. Они почти не боятся нечисти, прицепившейся к танкерам и сухогрузам, и с большим или меньшим успехом ее изгоняют, храня в сердце веру в марксистско-ленинскую философию. Вот гнев высокого начальства, подковерная борьба да узкие места советской двойной морали – совсем другое дело, это действительно страшно…
Частный корреспондент
Поэт, литератор, большая умница и здоровый циник Мария Галина творит странные истории на стыке излюбленного отечественной интеллигенцией жанра философской фантастики и женского извода магического реализма а-ля Людмила Петрушевская. Из двух повестей, составляющих книгу и ощутимо перекликающихся, можно извлечь и триллер, и сказку, и социальную аллегорию. Галина очень тонко комбинирует жанровые конструкции с популяризаторской миссией, фантазию с философией, цинизм с пронзительной ностальгией. Неизбежно возникающая на подобном поле аналогия с иконоподобными братьями Стругацкими ничуть не вредит; материал тот же, но подан он по-другому. Не исключено, что большую роль здесь играет дистанция: Галина мифологизирует не возможное будущее, но недавнее, хоть от этого не менее невозвратное прошлое. Не полдень, но поздняя осень, XX век. Ветер пронизывает до костей, на волю вырываются существа, заставляющие людей мчаться в темноту, а реальность – рассыпаться на составные элементы.
Наталья Курчатова (Эксперт)
Вообще, все по-настоящему страшное в романе связано не с мистикой, а с самыми повседневными реалиями советского быта. Вчерашней выпускнице школы, золотой медалистке, чтобы поступить на вожделенное востоковедение, приходится пять лет «оттрубить в горячем цеху». По-кафкиански страшно, когда диссертант попадает в кабальную зависимость не только от своего руководителя, но и от всей околонаучной бюрократической братии. Но еще страшнее вещи, которые не зависят от политического строя: старение, уход близких людей, одиночество.
Booknik.ru
Мария Галина не очерняет советскую действительность, она просто показывает без прикрас те ее стороны, о которых нынешние авторы, романтизирующие СССР, обычно забывают. Книга напоминает ранние тексты Пелевина: потустороннее, мистическое и повседневное, рутинное переплелись здесь так тесно, что уже не разберешь, где заканчивается одно и начинается другое. Граница между ними постепенно размывается – Галина показывает гибрид магического и реальных 1970-х с четкостью документалиста.
Василий Владимирский (Мир фантастики)
Очевидно умение автора создать в тексте любую необходимую атмосферу, от вязкого страха до тревожного ожидания, и населить ее замечательными и запоминающимися персонажами. Будь Галина менее требовательна и более лояльна к читателю – носить ей титул русской «королевы ужасов», этакого Стивена Кинга в юбке. Дело даже не в атмосферности текста и красотах слога, что несомненно является отражением поэтической ипостаси автора. И не в интеллектуальном бэкграунде ее произведений – не зря на страницах упоминаются труды Леви-Стросса, несомненно повлиявшего на способность писателя оперировать мифологическим пространством и временем. Просто фокус страха в книге Галиной не сводится к существам сверхъестественным, а открыто обращается к тем ужасам, которые гнездятся внутри человека и подчас вырываются наружу в виде слов и поступков. Позиция жестокая и честная – таковы и тексты.
Сергей Шикарев (Если)
Фантастическое допущение, даже не вторичное, а бог знает сколько раз обыгранное, восходит в отечественной традиции к стругацковскому «Понедельнику» и потому должно бы приниматься юмористически. Как же – бюрократические службы, занятые контролем за нечистью: протоколы, отчеты, «утвержденные методики» – смешно. Однако совсем не смешно почему-то. Персонажи порой нелепы, потому что они обычные люди. Но смеяться над ними грустно. «СЭС-2» – не «Ночной дозор», не «Охотники за привидениями», не сатира на нравы позднего советского застоя. Это повесть про отношения – и про судьбу. Про жизнь, которая редко бывает веселой.
За магию платят любовью. Нелюбящий неуязвим.
«Печальная фантастическая сага времен застоя» Марии Галиной – жесткая сказка, но не жестокая. Она говорит о добре, которое всегда слабее зла, которое обречено проигрывать. Но на сильную сторону вставать нельзя. Жизнь есть предприятие, изначально обреченное на конечный проигрыш, но он, этот проигрыш, может быть хотя бы достойным. Книга не развлекает, попугивая, а берет за больное (за душу, если она у вас есть). В этом романе есть то, что отличает литературу от литературщины: способность прояснять оптику житейского зрения, добираясь до самого нерва.
Валерий Иванченко (Книжная витрина)
Это немного напоминает сказочную фантастику Стругацких про НИИЧАВО, если бы ее писал, например, Стивен Кинг. Только в произведениях Кинга нет профсоюзных собраний, повышенных соцобязательств, субботников и распределения дефицитных продуктов. Притом «Малая Глуша» – пожалуй, один из лучших образцов современной российской прозы. Язык книги до того выразительный, живописный, сдержанный и вместе с тем невероятно гибкий, плотный, насыщенный, сочный.
NewsLab.ru
