Небольшая история о Софье Петровне Винарской в замужестве.
Сонечка смотрела на закат.
«Интересно», – думала она, – «Почему папа запрещает мне сюда выходить? Здесь так светло и красиво. Соне Погоржельской было 8 лет.
– Соня, ты опять сюда забралась? – В проеме балконной двери показался Петр Погоржельский.
– Девочка моя, я же просил тебя… – Пан нежно обнял дочь, и целуя в макушку снял Сонечку с карниза.
Петр Погоржельский рано овдовел. После странной смерти жены в нем жил панический страх за дочь. А смерти ли? Ее не нашли ни живой, ни мертвой.
Погоржельские любили друг друга. И в первые годы после свадьбы, и в последующие всегда и везде были вместе. Петр, как глава семьи, окружил свою Аннушку любовью, делал все возможное, чтобы она была счастлива. Анна отвечала мужу такими же сильными чувствами, окружая нежностью и заботой, во всем доверяла. Поэтому сразу же передала ему свое приданное в управление и написала на его имя завещание. А Петр оформил завещание на свое имущество на имя Анны. Если кто-то из них уйдет раньше, чтобы у второго не было проблем с родственниками с чьей-либо стороны.
Но незадолго до исчезновения жена пана Погоржельского получила наследство от своей двоюродной тетушки. Деревеньки были захудалые, не было хозяйского контроля, но стояли на берегу богатой рыбой реки. Пани передала управление этими землями мужу, но переделать завещание не успела. Ушла с местными в лес за грибами и пропала. Любила барыня, это дело. Часто ходила в лес с женой и дочками старосты, принадлежавшей Погоржельским деревни. А как искусно она готовила, какие пироги пекла с грибами!
(Приданое жены до революции, как и всякое другое имущество, приобретённое ею или на её имя во время замужества через куплю, дар, наследство или иным законным способом, составляло её отдельную собственность, которой муж без её согласия не мог распоряжаться. Доходы от приданого должны были поступать на нужды семьи, причём каждый из супругов имел право на половину доходов. Впрочем, если собственность, входящая в состав приданого, требовала расходов, их тоже полагалось нести обоим супругам. Разумеется, жена могла передать мужу эту собственность в управление, чем активно пользовались в купеческих семьях.)
Всей деревней искали Анну, следователя с жандармами из города вызвали. Да все тщетно. Грешили на диких зверей, да ни корзины, ни остатков одежды, ничего не нашли. Только когда жандармы уехали, Катюша, дочка старосты рассказала о странном тумане, неожиданно появившемся в тот день в лесу. При следователе побоялась говорить. Ей никто не поверил. Не хотели верить в то, что окутал этот туман панночку, а когда рассеялся, на том месте никого уже не было. Поверил только один человек, пан Погоржельский. Знал, что Катя говорит правду, и от того его сердце еще сильнее рвалось на части.
Убитый горем Петр по началу забыл о неожиданном приданом своей жены. Ему было не до этого, он искал и надеялся, что Анна вернется. Но ее досужие родственники напомнили. Погоржельский понимал, что как только его жену признают мертвой, начнутся суды. У Петра и так забот был полон рот, маленькая Соня требовала внимания, вот-вот начнется посевная, начали постройку новых конюшен, скоро должны ожеребиться несколько кобыл. Лошади были его пристрастием. Он не хотел воевать за наследство жены, своего хватало.
Чтобы не сойти с ума от тоски по любимой жене, Петр загружал себя работой с утра до ночи. Мир для него стал серым, и только маленькая Сонечка сияла светлым лучиком в этом безнадежном тумане безысходности.
Каждый месяц в один и тот же день, он приходил на место, где пропала его жена. Молил Бога о помощи. Но однажды понял, что не Божьи дела творятся в этом лесу. Ведь Соня появилась в их семье благодаря туману.
***
В тот день Петр решил прокатиться на своем любимом Огоньке. Когда конь вдруг остановился как вкопанный и не стал идти дальше, Погоржельский почувствовал тревогу и спешился. Перед ним из-под земли стелилось небольшое облачко тумана. Оно разрасталось и разрасталось, превращаясь в густой белый кисель. Из тумана выбежал мужчина с корзиной в руке, увидев Погоржельского подбежал сунул корзину ему в руку и побежал обратно. На ходу крикнул: «Ее зовут Софья»! И исчез.
Спустя время, на дне корзины под толстым слоем пеленок, Анна обнаружила старинную книгу и странную подвеску на цепочке с изумрудом. Погоржельские решили спрятать это богатство до лучших времен. Подвеска даже без оценки ювелира выглядела как знатно дорогое украшение.
Туман еще долго клубился между деревьями, а Петр, постояв еще несколько минут, смотря на корзину с младенцем, сел на лошадь и помчался в имение своего друга. Про туман не обмолвился. Рассказал, что нашел девочку в лесу, что хочет ее удочерить, но не знает, как отреагирует жена. Сообщили Анне, чтобы срочно собиралась в дальнюю дорогу на побережье, заехав по пути к Евгению, где ее с нетерпением ждет муж. Анна, изрядно перенервничав от неизвестности, приехав в имение друга семьи, накинулась на мужа с упреками. Но когда увидела девочку, всплеснула руками и сказала только одну фразу: «Никому не отдам». Все стало понятно без дальнейших пояснений. Вот тогда они сидя вечерком за чаем и придумали гениальный план.
Им пришлось врать всем и обо всем. В срочном порядке Погоржельский отправил жену «на лечение» на побережье и распустил через «правильных» людей слух, что Аннушка уже на четвертом месяце. Сонечке нашел кормилицу, и тайно вывез и отправил к жене. Их поселили в небольшом домике, подальше от людских глаз. Через четыре месяца, Анна с ребенком на руках торжественно вернулась домой, с заранее подготовленными документами и историей о преждевременных родах. К ребенку несколько месяцев никого не подпускали. Девочка была худенькой, маленькой, поэтому спустя время особой разницы никто не заметил.
***
У Погоржельских долго не было детей и только в 30 лет пани родила девочку. Сонечка не была похожа ни на одного из своих родителей. Это естественно не ускользнуло от глаз прислуги и всевозможных гостей, бывающих у них. Одни поговаривали, что пани, отчаявшись родить ребенка от мужа, изменила ему, и отцом ребенка является друг пана Погоржельского, долго гостившего в имении. Другие злые языки поговаривали, что ребенка Погоржельские выкупили у цыган, стоявших табором недалеко от деревни. Петр знал тайну рождения Софьи, но говорить об этом он мог только с Богом.
Потеря жены только усилила привязанность к девочке. Не верьте тому, кто сказал, что время лечит. Притупляет боль, приглушает тоску, разноцветные кадры жизни превращает в черно-белый негатив, но не лечит.
