Ирина Глотова - ВсеОттенки. ПьюЧай. Книга третья

Ощущая себя вплетенной во временной промежуток на личной шкале времени с маркировкой 60+, посматривая окрест, имеешь возможность созерцать дивный пейзаж из пиков, плато, седловин, жутких провалов, пустынных плоскостей и откровенно топких заболоченных низин.

Личный ландшафт, личного же дизайна – способ и одновременно продукт процесса фундаментального общения с Реальностью, в моей системе координат именуемый Пониманием.

Помню каждый резонанс от сложения своего сознания. В первый раз это произошло в годовалом возрасте, когда мама пошла на работу и я, бросившись за ней столкнулась лицом к лицу с дверью – естественно закрытой.

Мои кулачки обрушились на древесный монолит в причудливых разводах от срезов годовых колец. Вот здесь-то все и началось – я их «Увидела», начав водить пальцем по нескончаемым лабиринтам. Первый Резонанс!

Потом был Ветер, с которым можно было танцевать до изнеможения, хотя я еще не знала понятия танца, но уже тогда его ПоЯла.

Постепенно к естественным стихиям подсоединились культурные – чтение, живопись, музыка и конечно же их авторы.

Танец со стихиями под музыку струения мысли суть тексты этой книги. Начальным па часто бывает чаепитие.

Итак, ПьюЧай!

Облачность, слоями заходящая с запада, приглушает яркость утра 31 мая.

Позвоночником ощущается невероятный уют сумрачной трансформации начала дня к длению чего-то знакомого и тягуче-протяженного. Так славно, компактно, изящно уложено – и липовый старый парк, и движение воздуха, сразу со всех сторон с малой турбулентностью, и молодой ясень за балконом, и ворона в раздумье перебирающая пёрышки на правом крыле.

Погодная аномалия в нынешнем сезоне со стойкой прохладой, низкой облачностью и северным сквозняком, создала причудливо комфортные условия для всех, кто имеет листья. На максимуме проявлена интенсивность зеленого в пиковой паузе обновления. Новизна раскрылась, зависнув в свежести и сияет всеми оттенками зеленого. Даже старое засохшее дерево удачно вписано в тотальность цвета, будто надпись на обложке чудного альбома.

…обнажается условность стандартно приемлемого. Страстность устремления оказывается формой пассивности, высшей же формой деятельности становится умение сделать остановку. При этом, будто бы меняется качество текущего момента. Раствориться в себе и уйти слегка вбок, порождая сразу несколько верхушек.

Пью чай и думаю: есть такое мнение, что лучший дидактический приём – воспитание детей личным примером.

При этом родители (ль) не становятся в позу педагогического тренажёра, не пристают с нравоучениями, страшно сказать, из опыта личной психоаналитики, а спокойно проживают свою личную жизнь в своей же личной парадигме, если конечно таковая есть.

Потомство становится свидетелем (это как свидетели Иеговы1), своего рода апостолатом.

Это я к тому, что сегодня 96 лет со дня рождения Александра Яковлевича Глотова, моего отца, и я чувствую себя апостолом, живым свидетелем творения себя самой из ничего. Отец не жил ради меня, не совершал ничего из того, что именуют само-отвержением, он всего лишь всегда принимал меня на равных и делился своим без снисхождения.

Его уроки математики с составлением уравнений («принимая что-то за икс, всегда окружай принимаемое командой очевидностей – неизвестное будет вынуждено самоназваться») прописаны во всех без исключения моих мыслительных процедурах.

Поздравляю себя с днем рождения отца…

Вынимаю сыр из-под пресса каждый раз в творческом трепете от созерцания таинства пресуществления и соответственного преображения. Вчерашнее утреннее парное молоко и соответственно позавчерашний цветущий клевер, сегодня приняли вид совершенно иного существа – ароматной белковой плоти, сочащейся прозрачным выпотом, дышащей и манящей особой манкостью, приятной всем млекопитающим. По таинственности и подлинности процесса в один ряд поставлю только творение хлеба и вина.

Невнятная, гугнивая, будто обряженная в бесформенный хитон Московия нынешним летом мокнет без предела и оттого хорошеет.

Всеобщая вымокшесть проявляет некую графичность и живит привычную блеклость. Почти смыта гнусная побелка на стволах в парке и чудесные мокрые лишайники оливково мерцают во влажной заливке.

Вчерашний бросок через леса-поля в хлипком таксо-моторе с не менее хлипким водителем, вздрагивающим и перестающим жевать при каждой вспышке молнии.

Траектория движения поразительным образом наложилась на абрис грозового массива таким образом, что дымчатое солнце, более похожее на луну, стояло справа, а слева громоздилось клубящееся нечто.

Прошивки молний со звенящей напряженностью, считываемые областью позвоночника, оформляли действо в стиле первозданности.

Радуга, умастившаяся одним своим концом на капоте, а другим – за дальним лесом, включала наше движение в качестве встроенных агентов.

Очередной левый поворот – и мы в эпицентре грозы! Можно было предположить, что ты в подводной лодке, если бы не чудные веерные каскады из-под колес.

Правый поворот – сказка осталась позади, впереди лишь сухой асфальт…

Как удаётся осине, моей старой знакомой, так асинхронно трепетать каждым листом? Будто работает генератор индивидуальных локальных решений в каждой точке кроны. Введу и я в моем царстве-государстве сегодня день бессистемности и всеобщей шаткости, никаких истин и устойчивостей. В попытке максимальной отстранённости отвлекусь от числа и часа сегодняшнего дня – я где-то в начале августа и судя по стоянию солнца в середине дня. Небесная синь мерцает низким полётом случайных сгустков семенных пуховичков, одиночные глазастые стрекозы возникают лиловатыми искрами и гаснут, крапива в обильном жгучем цвету. Ленивое колебание ветвей, ус зависшего виноградного побега в напряжённо-безнадежно-расслабленной готовности обвиться или хотя бы прильнуть к любой нешаткости, ниспадающий волнами цикадный стрекот – все чудесным образом само по себе. И я… тоже!

Отборные августовские дни, приятно-округлые, обрамленные ночной незнобкой прохладой, с янтарным содержимым солнечности и промытой сини. Будто икринки большого биосферного существа. Их совершенная сделанность скользяща на ощупь и притягательна подлинностью ощущений причастности. Дерзаю зафиксировать всего лишь абрис тени одного из аспектов августовского совершенства (его колючесть не отменяет скользящего изящества целого:).