Редактор Ольга Антонова
Корректор Полина Бондарева
Дизайнер обложки Ольга Третьякова
© Артур Грюнер, 2024
© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0064-5799-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вставай, страна огромная,
вставай на смертный бой
с фашистской силой темною,
с проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
вскипает, как волна, —
Идет война народная,
Священная война!
Отрывок из главной песни
Великой Отечественной войны
Сл. В. Лебедева-Кумача,
муз. А. Александрова
Светлой памяти родителей двух породненных семей:Амильды Августовны и Рейнгольда Карловича Грюнеров;и Розалии Карловны и Отто Иоганновича Герберсгагенов —посвящается
Величайшим бедствием середины XX века явилась Вторая мировая война. Как это могло случиться после того, как после Первой мировой войны в 1919 году в соответствии с Версальским договором был создан авторитетный орган Лига наций «для развития сотрудничества между народами и обеспечения мира и безопасности»? Но и этот орган не мог предотвратить новую кровавую бойню, и понятно – почему. Новое зло накапливается от предыдущей несправедливости.
Такой несправедливостью явился Версальский мирный договор от 28 июня 1919 года, которым был подведен итог Первой мировой войны. В войне участвовало 38 стран и три четверти населения планеты, а прибывший к окончанию войны американский президент Вудро Вильсон, страна которого почти три года придерживалась нейтралитета, но хорошо наживалась на поставках оружия воюющим странам, впервые в истории «взмахнула дубинкой международного полицейского». Вильсон поддержал большую коалицию в том, что виновником войны был один агрессор, немецкий народ во главе с кайзером Вильгельмом II.
Эту ситуацию правильно оценил уже в 1918 году командующий объединенной группой войск Антанты французский маршал Фердинанд Фош, не допущенный к выработке основных положений Версальского мирного договора. Узнав о его содержании, он сразу сказал: «Это не мир, это перемирие на двадцать лет».
И действительно, статьи договора были выработаны без учета интересов основных действующих государств. Прежде всего была исключена Германия, потому что ее объявили агрессором. Были даже предложения предать суду германского императора Вильгельма II, но затем от этой затеи отказались. Российская империя к этому времени перестала существовать, а захватившие власть большевики после долгих и трудных переговоров заключили с Германией сепаратный и кабальный для России Мирный договор в Брест-Литовске.
Германия и Австро-Венгрия еще успели аннексировать огромные территории бывшей российской короны, но ко времени заключения Мирного договора в Версале, 28 июля 1918 года, власть этих двух могущественных держав тоже сошла на нет.
В результате наибольшие потери понесла Германия. Это потеря огромных территорий своей страны и колоний, запрет на армию и флот, ограничения в развитии промышленности, ущемления в международной торговле, контрибуция и репарации. Все это легло тягчайшим грузом на обескровленный вследствие войны народ. И как только нашелся человек, который пообещал народу выход из создавшегося положения, он пошел за ним. Не один Гитлер затаил злобу на вопиющую несправедливость. Весь народ, недовольный унижением, ограблением, международными ограничениями и огромнейшей контрибуцией, которую затем должен был выплачивать девяносто (!!) лет, пошел за фюрером.
Так американский «миротворец», каким провозгласил себя Вильсон, заложил основы нового конфликта 1939—1945 годов. Как говорится, одна несправедливость рождает другую.
Глава 1.
На Северном Кавказе
С начала нового учебного 1937 года мой отец, учитель Рейнгольд Карлович Грюнер с семьей переехал из села Михайловка Сталинской области Украины на Северный Кавказ, в бывшую немецкую колонию Михаэльсфельд, которая к этому времени оказалась переименованной в Джигинку, и не колонию, а по новой номенклатуре населенных пунктов на Кавказе – станицу.
БЕСПОКОЙНАЯ ЖИЗНЬ В УСЛОВИЯХ
БЕСКОНЕЧНОГО ТЕРРОРА
Отцу с ранней молодости пришлось познать, что с новой (советской) властью спорить бесполезно и очень опасно. Именно эта новая власть упрятала его отца в тюрьму всего лишь за критические высказывания против избрания в сельский совет самых ленивых и бездарных из крестьян, доведших свои семьи до крайней нищеты.
Его самого спасло то, что он сразу же после окончания педагогического училища, приехав в родное село, официально отказался от отцовского наследства, заявив властям, что он только проживает в отцовском доме, но имея специальность учителя, занимается только этой своей работой. Тем не менее он оказался достаточно предусмотрительным и уехал из села, чтобы его не смогли «замести» вместе с отцом эти «люмпены и бездельники», дорвавшиеся до власти.
Затем, уже в немецкой колонии Тавежное, где он получил место учителя, женился и проработал шесть лет, он имел трагический опыт общения с комиссаром по раскулачиванию Штокманом, насильно привлекшим его, молодого и бесправного учителя, в свою проклятую комиссию в качестве писаря. И хотя он и был в комиссии только техническим исполнителем без права голоса, но после отъезда Штокмана он не мог работать в школе. Он испытал настоящий психический срыв, он не мог смотреть в лица детей, смотревших на него с немым вопросом: где мой папа? почему его забрали? почему он не вернулся домой?
Отец говорил моей матери, что он не мог объяснять каждому ребенку всю трагичность ситуации, которую создала новая власть, не мог объяснять бедным детям, что от него судьба их отцов не зависела. Он все больше был во власти этих вопрошающих глаз обездоленных детей, переживал за них и ничем не мог им помочь. В конце концов он объяснил свое состояние директору школы и получил увольнение с хорошей характеристикой. Он уехал в другую область и получил работу в школе в селе Рижово, где о нем никто ничего не знал. Сюда он вызвал жену Амильду с трехлетним сыном Гарри.
Далее отец помнил судьбу своего тестя Августа Гиллунга, посаженного в тюрьму за ошибки опять же бездарных новых советских руководителей. Он избегал контактов с органами и имел хорошее чутье на то, когда наступала пора уехать туда, где тебя никто не знает и не будет желающих накатать на тебя ложный донос в эти самые органы.
Школьники отца в шахтерском селе Михайловском. Государственный террор 1937 года, грусть
и безотцовщина отчетливо читаются в глазах
большинства детей
