Вьется над нами ветер, как флаг,
Мы пишем коньками песню атак
(Песня из фильма «Хоккеисты»)
Заканчивается у Люды декретный отпуск. Пора подумать о продолжении ее учебы в институте. Два с половиной года учебы – немало значат. Да и о дальнейшей ситуации по жизни решать надо. Самым сложным моментом является устройство сына. Люда не может взять его с собой в институт – нереально это. Оставлять со мной – рваный график работы не позволяет. Зачастую приходится задерживаться на участках. Ни один детский сад такое не воспримет. Нет дур среди воспитательниц ожидать, когда папаня соизволит зайти за ребенком: то-ли через два часа, то-ли через сутки. Бросать работу и висеть на шее у родителей в Степногорске? И на какие шиши содержать семью? Не смешите мои копыта.
Вот тесть с тещей и предложили взять внука к себе на полгода, а там видно будет. Тем более, что в скором времени должен был родиться еще один внук – Лида, сестра Людмилы, вышла замуж и уже была в положении. Сами сказали: где шестеро, там и семеро проживут.
Вот, в конце января мы и отвезли сына Лешу под крылышко дедов в станицу Прочноокопскую. Люда улетела в Свердловск, а я вернулся на работу. Разлетелась наша семья по всему Советскому Союзу. Очень тоскливо оказалось возвращаться в пустой дом. Одиноко и тихо.
В спорте тоже не все в порядке. Но закономерно. Предстоит расставание: самые талантливые девчушки из моей секции уходят – последний год в школе доучиваются. Не вижу им замены. Остальные интереса не представляют, нет у них ни божьей искры, ни отчаянного настроя на победу. Не бойцы. Просто им нравится, что кто-то с ними возится. Из глины пулю не сделаешь. Скушновато для меня.
А куда деваться? Будем жить по мере сил и возможностей.
По следам жуликов от науки
Ни с того ни с сего вдруг из комбината поступило мне персональное задание от геолого-геофизического отдела. Потребовалось заценить и внедрить последний писк моды на поисках урановых месторождений, придуманный американо-канадцами. Эманационный трековый метод (ЭТМ) называется.
Честно говоря, обоснование метода у меня вызвало большие сомнения. Вразрез шло с тем, чему меня учили в родимом институте. Да, одним из продуктов распада урана является радиоактивный газ радон. Да, от урановых руд в земле он может диффундировать на поверхность земли. Вот только по всем канонам расстояние уверенной диагностики составляет не более шести метров от урановых руд. Расчетами и практикой подтверждено. А тут утверждается, что это расстояние может достигать километра и более. Это ж какое подспорье в поисках. Моя обезьяна схватилась за голову: «Ой … (брешуть) гады капиталисты». Но задание дадено большими дядями. К исполнению. Мол надо догнать и перегнать…
Для начала съездил к соседям, успешно освоившем метод. Серьезная организация – Степное производственно-геологическое объединение (СПГО). Рассказали, показали. Воодушевили.
На поисковом участке ледобуром сверлится дырка в грунте глубиной до одного метра. В дырку засовывается перевернутый стакан. В стакане находится отмытая от фотоэмульсии пленка. После установки дырка засыпается грунтом. И целый месяц пленка находится под землей. Облучается почвенным воздухом. Предполагается, что при длительном облучении статистический эффект обеспечивает выделение малых концентраций радона на общем низком фоне. Затем пленка извлекается и отправляется на протравливание крепкой щелочью при повышенной, но стабильной температуре. Щелочь разъедает места пленки, поврежденные альфа-частицами от радона. Эти поврежденные и протравленные места определяются под микроскопом. Чем чаще они встречаются – тем больше количество радона. Ну и, само-собой, урана.
Показали, как выглядят треки на пленке под микроскопом. Вроде запомнил. Даже зарисовал.
Этим же летом провел соответствующие работы на участке месторождения Тушинское. Топографы для нас разбили профиль над известными рудными телами.
Дальше действовал строго по методе, показанной в СПГО. Месяц выдержал пленки в бурках. Затем аккуратно вытащил. Протравливал пленки в рудничной лаборатории. Все условия для меня организовали: стерильное оборудование, горячую щелочь, дистиллированную воду для промывки. Вращатель для пленок в щелочи сам изготовил. В техническом плане – все аккуратно и замечательно. Микроскоп закупили новенький, «Биолам». У медиков-кровососов выпросил стукалку – счетчик кровеносных телец. Везде дали зеленую улицу – лишь бы отдача была.
С ума спрыгнуть. Именно над рудными телами проявился максимум плотности треков. На поверхности земли радиометрических аномалий нет, а вот треки – пожалуйста. С глубины двести метров на поверхность радон пробился. Можно бить в барабаны и плясать мумбу-юмбу. Но спешить не стал – смутные подозрения глистенышами щекотали.
Сделал элементарную проверку. Засовываю в герметичный сосуд кусок богатой урановой руды, туда же устанавливаю пленку. Гарантия, что радон там будет в больших количествах. Первые пленки вытаскиваю через три дня, следующие через неделю, потом две недели. Последние вынул через месяц. Протравил пленки строго по предписанной технологии. И занялся работой с микроскопом.
По идее на пленке без экспонирования над рудой треков не должно быть. На трехдневной экспозиции – чуть больше и так далее. Наибольшее – на месячной экспозиции. Протравливаю, как положено и начинаю подсчет треков, как учили.
Получился не облом, а ОБЛОМИЩЕ!!! Максимальное количество треков оказалось на пустых пленках, а на пленках с самой большой экспозицией треков практически нет. Это как так? Продумывал и проверял самые разные версии. Все оказались нежизнеспособными. Остался единственный достоверный вариант: я диагностировал на пленках что угодно, только не треки. То есть в СПГО меня учили лаже…
И началась моя опупея. Весь зимний сезон на это потратил. Глаза от постоянной работы с микроскопом были постоянно красными и дико болели. Да, уж. «Если долго мучиться – что ни будь получится». И вот, на зеркальце подсветки микроскопа случайно упал листик бумаги. На границе освещенного и темного пространства я увидел странные образования. Типа капелек воды. Как интересно. Перемещаю листик, граница раздела смещается и становятся видны новые образования. Они очень резко отличаются от других дефектов пленки.
Надо посмотреть, как изменяется частота встречи этих «капелек» для пленок с различной экспозицией на руде. И вот, на необлученных пленках «капельки» практически не встречаются. А на пленках с месячной экспозицией – их чертова уйма!!!
