Зеленый круг садов вокруг университета. Кольцо старых домов, потом — широкий пояс зданий поновее. И так — до окраин города, в центре которого Тавиенский университет, с десятком факультетов, основанный почти восемьсот лет назад. Золотая игла шпиля, библиотека на самом верху. Галерея со стрельчатыми окнами сбоку от библиотеки, гулкая и безлюдная. На широком подоконнике, поджав ноги, обвитые до щиколоток узкой черной юбкой, сидела Сезарина. Прямые темные волосы подстрижены так, что не доходят до плеч, в руках — сигарета, и дым рассеивается в безмятежном синем пространстве за окном, смешивается с запахом еще не отцветших роз. Рядом с ней — молодой человек, посматривающий на Сезарину с любопытством и, пожалуй, некоторой иронией: женщины в университете — большая редкость, едва ли наберется десяток на всех факультетах, и все, как и она, вольнослушательницы.
— Ну, и как тебе тут?
— Прекрасно. Знаешь, я сначала жалела, что не могу поступить, как все. А теперь даже рада. Хожу на те лекции, какие мне нужны, скучные или необязательные — пропускаю. И хватает времени заглянуть на другие факультеты. Непременно пройду весь курс психологии.
— Но зачем тебе археология?
— Интересно. Когда думаю о прошлом, о людях, о тысячах людей… Иногда кажется — ну, что можно выведать у камней, осколков и черепков! Бесчисленные людские жизни, мечты, маленькие беды, озарения — все ушло, как вода в песок. А иногда кажется: даже мимолетное дыхание — это легкий и неумирающий посланец в будущее. И воздух, как запахом цветов или теплом солнца, просто пропитан чужими жизнями и обрывками историй.
— Ты хочешь работать археологом? Или стать ученым? Но ведь, согласись, это для женщины почти невозможно.
— Да нет, ничего такого я не планирую. Наверно, так и останусь консультантом. Единственно, периодически буду ездить на раскопки. А потом, может быть, как-нибудь смогу поработать при музее — но это все потом, в будущем.
— Ну, а собственная семья? Ты решила…
Сезарина пожала плечами.
— Не я решила — жизнь так складывается, вот и все. Надо Флориане искать жениха. А мне итак прекрасно. Ну что ж, Себастьян, мне пора. Ты к нам заходи, наши будут рады, и я тоже.
Серебристый пепельный столбик надломился и осыпался на каменный пол. Сезарина подхватила стопку книг и ловко спрыгнула с подоконника.
— Давай помогу, — Себастьян кивнул на книги. Сезарина отдала ему связку библиотечных книг, и он, подхватив их поудобнее, направился вслед за легким перестуком ее каблуков по гулкому холодному полу.
Себастьян заплатил извозчику и махнул рукой. Лошадь, мотнув головой, тронулась, и Сезарина после первого тряского поворота потеряла из виду друга своего детства.
Семья Лейнес переехала в столицу, Эсбурн, весной из небольшого городка под названием Чейнер, находившегося в самой глубине континента. Старшая из дочерей, Сезарина, начала здесь свое собственное дело — до этого она была только помощницей консультанта, одной из двух пожилых дам, содержавших единственную в их небольшом городе контору, а городок их был настолько мал, что другому агентсву не нашлось бы работы. Два года обучения, с восемнадцати лет, потом три года практики. Магия, психология, немного — медицина. Сезарина увлеклась так, что ушла с головой в учебу — а когда все это принесло еще и первые собственные деньги… То есть зарабатывала она там, в чужой конторе; свое-то дело пока шло так себе. Но ведь ее еще никто не знает, они и переехали-то всего лишь в конце весны. Ну, а младшую, Флориану, требовалось вывозить и выдать замуж. Если у старшей сестры, как ей казалось, было немного шансов на замужество, то у младшей не было никаких шансов на самостоятельную жизнь. После долгих споров и рассуждений Cезарина с матерью решили небольшой капитал, который остался после смерти отца, разделить не на три скудные части (ведь и мать должна что-нибудь оставить себе), а на две, причем неровные — Флориане они выделили больше половины. Пусть хоть у младшей будет более-менее заметное приданое.
И вот Себастьян помог им продать старый дом и купить новый, с садом, где Сезарине отвели две комнаты и даже вымостили дорожку от второй калитки, той, что на заднем дворе. К консультанту приходят иногда со очень деликатными просьбами, и многим меньше всего хочется, чтобы их увидели. Маклер, нашедший им этот дом и оформлявший бумаги, расписывал место как поистине небывалое. И Светящееся море два раза в год, и холодные льдины летом, и великолепная торговля с Ардлоггом в начале зимы, когда до него будет не более часа на корабле, и дивный вид Розовых Гор, когда Ардлогг поворачивает к западу. И никакого неприятного соседства — самый опасный и скандальный сосед, Тунненг, проходит мимо главного порта Эсбурна на расстоянии шести часов пути на корабле и не более, чем на неделю. Кроме того, конечно, Миддел-Тольс, приближающийся к материку на двое суток… Потрясающее зрелище — такое, увидев хотя бы раз, помнишь всю жизнь. Маклер сказал правду, причем без всяких каверзных "дополнений мелким шрифтом". Сейчас осень, и материк поворачивается к Светящемуся морю со стороны Эсбурна — до их пригорода доносится слабый запах водорослей, тех самых, что светятся в темноте. Себастьян позавчера вечером отвез их на набережную. Они гуляли среди веселой и восхищенной толпы, глядевшей вниз, на разноцветные, колышущиеся под водой ленты. Летом было совсем не жарко, вдоль материка с севера проплывали льдины, рыбаки вылавливали их, кололи на небольшие куски и продавали. Служанка семьи Лейнес ходила к морю, покупала лед для погреба за бесценок.
…В гостиной сидели мама и Фло, вокруг них — ворох материи. Розовой, белой, зеленой. Шелк, кружева… Понятно, выбирают ткань для первого платья. Сезон балов и приемов открывается в октябре. То есть — уже через восемь дней. Летом они сшили несколько дорогих нарядов, но для первого выхода все искали какой-нибудь особенный фасон и материал.
Сезарина знала, что, когда все это начнется — нервная и веселая суматоха, время надежд и страхов — к ней вернутся воспоминания о ее собственном дебюте. О первых ее выездах, особенно — о первом осеннем бале — все, чего она не желала вспоминать, что запирала на ключ, отодвигала в дальний угол, хотела бы вытеснить из памяти навсегда. Не потому, что ее первый сезон оказался неудачным, совсем нет, а потому, что неудачным вышло продолжение… и забыть хотелось все сразу. Но как? Журналы с модными выкройками, запах новых духов, лента серебристого кружева — все это, суетное и пестрое, назойливо лезло в глаза и вытягивало из памяти то, что дремало пять с половиной лет. Запахи, шорохи и шелесты, музыку и разговоры. Сезарина вздохнула и, еще раз проверив, что все воспоминания крепко-накрепко заперты, присела рядом с сестрой на диван.
