Что такое предательство? Ответьте себе на этот вопрос честно. И забудьте. Потому что предательство возникает тогда, когда обманывают наши ожидания. Мы требуем от людей того, что они выполнить не могут или не хотят, что чаще всего и бывает. И вот мы заявляем о предательстве.
Каким оно бывает? Разным. Мелким или большим. Коварным или случайным. Но мы гордо величаем тех, кто не оправдал наши ожидания, предателями. А сами мы часто задумываемся над собственными поступками? Может, мы сами совершаем непростительные вещи изо дня в день, не замечая их, зато горазды укорить других в предательстве.
С чего начинается предательство? Не знаю. Для меня оно началось в тот вечер, когда мама принесла меня младенцем в подоле к своему старшему брату. Его жена родила дочку буквально сутки назад, и их ребёнок, обмытый, с правильно перерезанной пуповиной, в чистых пелёнках, лежал в колыбельке, в тёплом доме.
Меня же, чуть живую от холода, завёрнутую в оторванную от материнского платья грязную юбку, даже не положили поближе к очагу. Не дай Единый, заражу их первенца!
Наутро мама умерла. Она так и не сказала, кто был моим отцом. О своей непутёвой сестре дядя никогда не рассказывал. И вот первое предательство: мама надеялась, что брат позаботиться о её ребенке, но на меня он никогда не обращал внимания, свалив все вопросы моего воспитания на свою жену, которой было не до меня.
Пока я была маленькой, ещё только училась ходить, разговаривать и понимать окружающий меня мир, то разница в отношении к Риране, моей сестре и ровеснице, и ко мне не виделась огромной. Наоборот, я, казалось, совсем не замечала того, что стоило мне взять игрушку, как её тут же забирали и отдавали родной дочери.
Первым ярким из раннего детства воспоминанием стала порка после того, как я назвала тётку «мамой». Если бы тогда, будучи маленьким ребёнком, я знала, что это не так, то никогда бы не назвала её так. Не было у меня никакого умысла. Я просто повторила за сестрой.
Тётка порола так, что кожа на спине не заживала ещё месяц. Во время наказания она ещё и приговаривала:
– Ах, ты, байстручка! Мать нагуляла и подохла, чтобы не возиться. Решила избежать людского суда. Я тебе не мать, приблудная дрянь!
Каждое слово сопровождалось хлёстким ударом, разрывающим кожу. Запах крови долго ещё витал в воздухе.
В тот день я всё и узнала о женщине, подарившей мне жизнь. С тех пор частенько слышала от сварливой супруги дядьки, постоянно попрекавшей меня куском чёрствого хлеба, нечто подобное.
Этот урок запомнился навсегда. Но укротить мою с рождения бойкую натуру одной лишь поркой не удалось.
Много ещё чего повторялось за Рираной в надежде, что и меня похвалят, погладят по головке и обнимут. Надежда умирала в муках. Страшных и болезненных.
Дети у длаков с раннего детства приучались помогать взрослым по хозяйству. Уже четырёхлетки сами могли накормить домашнюю скотину, подмести двор, натаскать воды. Девочки ещё учились готовить, стирать, убирать и шить.
Я всегда старалась помочь… дяде. Тётка меня на дух не переносила. А дети ведь всё чувствуют! С той порки я перестала искать ласки у неё. Вместо этого решила податься в помощницы к дяде. Понятное дело, что мужскую работу я не могла выполнять, но мне так хотелось быть нужной, так хотелось душевного тепла, что делала то, что ещё не под силу маленькому ребёнку.
Постепенно у меня получалось справляться с некоторыми обязанностями. Так я научилась косить траву, рубить дрова, топить печку и чистить загоны у скотины. Дядька, как и всякий мужчина, был скуп на похвалу. Но мне хватало и того, что никто не донимал придирками, когда я работала.
Именно этим и занималась тётка, стоило мне присоединиться к ней и Риране. Особенно доставалось мне во время шитья и вышивания. Нападки нервировали меня, из-за чего стежки не получались ровными. К концу этой пытки руки у меня оказывались исколотыми. Кроме того, на посиделках присутствовали и другие женщины нашего селения с дочерьми. И все они с молчаливого позволения тётки относились ко мне свысока и с презрением. Сирота без роду и племени.
Вся чёрная работа по дому постепенно перешла на мои плечи. Сходить на речку и постирать грязное бельё? Зимой? Хорошо! Сходить в лес за дровами в метель? Без проблем!
Вот тогда я окончательно поняла, что лишняя в этой семье. Уйти не получилось. Вернули и избили до полусмерти. Била снова тётка, а дядя стоял рядом и молчал. Рирана же выглядывала из приоткрытой двери.
А что я могла? Отказаться?! Кнут был всегда наготове. Его использовали при малейших проявлениях моего неподчинения. Было ещё одно действенное средство, чтобы я повиновалась, – голод. Если не действовал арапник, рассекавший плоть до мяса, применяли голодовку. Меня и так кормили не лучше скотины. Да и той давали только свежее. Если кусок хлеба, то обязательно чёрствый и заплесневелый. Если суп, то прокисший. Ни чая, ни компота я не пробовала. Только студёная вода и зимой, и летом.
Однако дядю и его семью нельзя винить строго. У них было пятеро детей, да и жили они не богато. И я в качестве ещё одного рта, действительно была лишней.
И вот второе предательство – мама не подумала о том, что у её брата появятся свои дети, когда навязала ему меня. Выкинуть на улицу меня дядя не смог, но и кормить было тяжело. Места в доме было мало. Своих детей дядька с тёткой укладывали на печку, сами спали на узкой кровати. Мне же выделили место на лавке у входа. Зимой в виде поощрения за хорошее поведение позволялось приставить лавку к печке. Так, свернувшись клубком и прижавшись спиной к тёплой стене печи, я проводила зимние ночи. А чуть забрезжит рассвет, подскакивала и вылетала из избы, чтобы заняться своими обязанностями. Тогда меня никто не донимал упрёками.
Возможно, мне стоило помереть в детстве, но у судьбы были иные планы на мою жизнь. Хорошо, что я о них не знала, а то непременно наложила бы на себя руки.
С пелёнок мне приходилось бороться за жизнь. Вероятно, поэтому я и стала такой живучей и никогда не болела, в отличие от своих двоюродных сестёр. Только дело было в том, что от недоедания я питалась различными травками и корешками, которые собирала в лесу. Видимо, они подпитывали моё тщедушное тельце и заодно лечили его.
Летом с зеленью проблем не было. Но вот зимой приходилось туго. Кора деревьев, чей запах не отталкивал, а наоборот, разжигал аппетит, была не очень приятной, твёрдой и холодной. Однако и она шла в употребление, когда тётка зажимала кусок чёрствого сухаря.
Пожаловаться? Кому? Я никому не нужна была. У всех и без меня полон рот забот, свои дети, свои проблемы. Всем жителям деревеньки было всё равно, что случится со мной.
