Предположение о том, что в двадцать первом веке на смену человеку производящему и потребляющему пришел человек развлекающийся и наслаждающийся, разделяется многими социологами, психологами, культурологами, а также художниками, священниками и журналистами, но именно философии предстоит осмыслить общую интуицию, определяющую происходящие в современной культуре перемены как превращение общества потребления в общество желания.
В монографии критическому переосмыслению подвергаются позиции тех, кто в разное время внес значимый вклад в понимание желания. Это идеи Августина (желание человека как проблема), Ф. Аквинского (соединение воли и разума в концепции «умного желания»), И. Канта и Д. Локка (функциональное различие желания), Г. Гегеля (желание как история сознания), Н.А. Бердяева, Ж. Маритена, Г. Мадинье (различение понятий индивидуальности и личности), Э. Гуссерля (истолкование феномена как предмета, непосредственно явленного сознанию), Д.ф. Гильдебранда (отказ от метода аналогий при рассмотрении онтологически субъективных феноменов), А. Кожева, Ж. Ипполита, Л. Энтральго (коммуникационная природа желания), Г. Маркузе (различение репрессивной и нерепрессивной сублимаций), Б.П. Вышеславцева (желание как достояние личности), Э. Левинаса (различение желания, рождающегося от объекта, и потребности – «пустоты души, исходящей от субъекта»; идея желания как бесконечности, познания, доброты и свободы; «тройная интрига» желания – путь от Я через Ты к Богу).
В ходе работы над книгой автора вдохновляла мысль А. Швейцера о главной задаче, встающей перед человечеством: это восстановление творческой активности человека, укрепление воли как выражения его свободного и нравственного существа; формула воли при этом: «я – жизнь, которая желает жить среди жизни, которая желает жить». Большую роль в понимании рациональности желания сыграли идеи А. Шюца (о становлении объективности в ходе процессов, протекающих в жизненном мире) и Ю. Хабермаса (перформативная природа личности). Автору были интересны мысли М. Шелера о существовании логики чувства; о специфике любви, которая может быть направлена лишь на личность как носителя ценности, но не на ценность как таковую; о симпатии как встрече и соучастии в жизни другого; о ценности как идеальном задании. Помощь в понимании желания оказала также гипотеза К. Поппера о существовании «мира предрасположенностей» как вероятностных физических полей сил, создающих новое поле возможностей и воздействующих на настоящее из будущего (Popper, Ecces, 1977, р. 26–32; Карл Поппер и его критики, 2000, с. 176–209).
Читателю данной монографии предоставляется уникальная возможность познакомиться с важнейшими опытами интерпретации желания в истории философской мысли и, вслед за автором, произвести работу критического сопоставления и первичной систематизации различных концепций желания, не утративших своей актуальности по сей день.
Народная мудрость всегда приписывала желанию особую роль в жизни человека. Исполнение заветного желания – самая распространенная фабула сказаний, преданий, легенд и сказок народов мира. Популярность желания в сфере вымышленного, а также все те усилия, которые предпринимались в различных культурных практиках для развития или погашения способности испытывать желание и желать, – служат бесспорным доказательством необыкновенного авторитета рассматриваемого здесь феномена.
Следует отметить, что значимость феномена желания была признана уже в ранний период истории философской мысли. Попытки осмысления желания встречаются в философии индуизма, буддизма, христианства. Вопрос о роли и функциях желания в жизни и деятельности человека становится едва ли не центральным в европейской философии, начиная с Платона. Вспомним обращения к феномену Августина («Исповедь»), Спинозы («Этика»), Декарта («Страсти души»), Гоббса («Природа человека»), Локка («Опыт о человеческом разумении»), Гегеля («Феноменология духа»). Желание занимает влиятельное место в терминологическом комплексе и всей современной философии («Эрос и цивилизация» Маркузе, «Соблазн» Бодрийяра и многие другие работы). В отечественной философии феномен желания рассматривался Вышеславцевым («Этика преображенного эроса»).
В процессе поиска ответа на вопрос о том, как следует относиться к желанию, в философии сформировались два противоположных ответа: 1) «превозмогать естественное побуждение желания» (Кант), «откладывать исполнение конкретных желаний до надлежащего рассмотрения» (Локк) и 2) «усиливать жизненные инстинкты, подчиняющиеся логосу удовлетворения» (Маркузе), «преображать энергию Желания» (Вышеславцев). В первом случае считается, что человек может и должен научиться управлять своим желанием через овладение определенной психотехникой или через совершенствование разума. Нужно учиться подавлять желание или обходиться без него. Второй путь требует, чтобы желание «преображалось». Нужно усиливать желание, развивать желание, взращивать его, стремясь к снятию противоречия между его предметом и объектом.
Существует три типа отношения к вопросу о познаваемости желания:
а) ценностно-образное, эмоциональное отношение, при котором желание переживается, возводится в культ, мистифицируется, воспринимается как некая непознаваемая объективная составляющая субъективности. (Это характерно, прежде всего, для восточных духовных практик, древнеиндийской, древнекитайской философии.) Кажется, что человек желающий не свободен перед лицом многократно превышающих его «божественных», «космических» или «родовых» сил.
б) рациональное отношение. когда считается, что желание может быть объяснено, познано, рационализировано, во всяком случае, желание не признается тайной. (Этот подход характерен для классической философии и для современной англо-американской философии.) Желание не просто выступает здесь как предмет познавательной активности человека, – желание понимается как то, что существует «для человека» и находится в его полной власти, может и должно контролироваться.
в) философское отношение, которое предполагает рациональное постижение желания как качества целостного человека, как олицетворения целостности вообще, что требует совмещения «эмоционального» и «когнитивного» отношений. Задача такого подхода, с одной стороны, – увидеть в желании универсальную характеристику человеческого существования, признать таинственность желания и его самоценность при допущении принципиальной непознаваемости некоторых «участков» процесса хотения и, с другой стороны, попытаться понять желание, с тем, чтобы определить ответственность человека желающего. При таком отношении признается наличие особой логики желания, сложным и противоречивым образом «вплетенной» в логику культуры и требующей для своего познания использования форм рационального и чувственного познания, а также интуиции.
