Макар проснулся от стука за окном, хотя по ощущениям казалось, что стучат прямиком ему по голове. По темечку. Он с трудом разлепил глаза. Окно нараспашку, занавеску ветром развевает, солнце почти в зените. Сосед Васька отчаянно стучал молотком по какой-то здоровой железке.
Бум-бум!
Набат в голове отдавался во всех уголках черепушки. От этого звука мутило, крутило, и вообще непонятно что.
Он с трудом сел на кровати. Тошнота усилилась. Пол и потолок начали резко меняться местами, того гляди… Макар рухнул обратно, уткнулся носом в подушку, зажал уши руками. Кажется, он вчера знатно перебрал. А ведь матери клялся.
Стало стыдно. Он дурной, когда пьяный. Драться ко всем лезет. Участковому Воробью по роже съездил, когда тот его домой пытался отвезти. Мама ходила договаривалась, курицу отдала.
А прошлый раз вот же на тракторе в город укатил, хорошо солярка закончилась на въезде, не успел дел наворотить. Мать рыдала и просила не пить, грозилась закодировать. И ведь держался сколько времени. Но вчера что-то случилось. Только что?
Голова трещала и ничем ему не помогала. Тяжёлые веки слипались. Но Макар сделал последнее усилие, чтоб убедится, что точно дома. Ага, порядок. У себя. На полу кучей валялась одежда.
Он хотел уже прекратить исследование и ещё поспать, как взгляд зацепился за рукав белой рубашки, торчащей из под скомканных брюк. Он, однако, нарядный куда-то ходил. Но хуже другое. Край рукава был окрашен красным цветом, недвусмысленно и однозначно намекая, что он опять дрался. Он поднял руку и постарался сфокусировать взгляд. Самые худшие опасения подтвердились. Костяшки были сбиты, причём на обеих руках. Значит махач был знатный. Вот только с кем?
Думай, голова, думай. Вспоминай.
Он шел с тракторного стана, встретил Семеныча. Тот начал ему рассказывать про корову свою, про кур, которые не несутся, и еще что-то. Важное. Хотя что важного мог сказать Семеныч, у которого одно хозяйство на уме.
Пока он думал, сухость во тру стала нестерпимой.
– Мааам! Принеси водички!
В ответ тишина. Ушла куда-то. Придется самому вставать.
Опираясь о стену, Макар неуверенно принял вертикальное положение. Постоял немного, попривык. Вроде ничего, терпимо. Медленной неуверенной походкой двинулся в сторону маленькой кухоньки, где мать заботливо оставила на столе полный графин воды, кружку молока и пирожки в глиняной тарелке.
Он рухнул на деревянный табурет и взял кружку в руки. Молоко всегда хорошо помогает. Мать всегда после возлияний у соседки полную банку трехлитровую берет. Когда на Оксанке женится, надо чтоб мать и ее научила.
При мыслях об Оксанке что-то неприятно екнуло внутри. Может молоко несвежее?
– Оксанка то твоя замуж выходит, в четверг свадьба. Уж и кольца купили, – скрипучим голосом Семеныча разнеслись в голове слова.
Память, до этого момента, заботливо прятавшая в сундук все эти неприятные воспоминания, как по взмаху волшебной палочки вывалила все события вчерашнего вечера на его больную голову.
Оксанка замуж выходит! За другого! Подлюка! Стоило им немного повздорить, как она тут же хвостом ать! и бежать!
