Там, где нет тепла, а люди идут в храм,
мглою на души лег грех наших побед…
…Дни тонут во мгле. Езжая по дорогам между храмов, я еще иногда вижу небес кусочек, и я ясно понял, что уж живому небу я рад, да и для него живу уже я десятки лет, таща душу на свет там, где меня ждут.
I
Тревожный век озлобленной свободы —
Акудник1, вор и ласковый убийца —
Мазыря2 все он из даров природы,
Грешит и прячется, меняя лица.
Да, у него немало разных масок…
Его обманам так легко поддаться.
Наивны мы и ради его ласок
Ему готовы целиком отдаться.
Тех, кто в нас пробуждает веру в бога
Теплом творца, почти что не осталось.
Евхаристии3 не сыскать в берлоге
Паскудной лжи, что в мир закралась.
Лишась души, вся мерзость через годы
Ахохой4 лезет на мирские всходы.
II
Ахохой лезет на мирские всходы
Лукавый, поливая сладкой речью —
Юлавый5 вор, к достоинствам народов
Давно пробравшись, в церквях гасит свечи.
Иуды породят еще Иуду —
Им горсть монет всегда дороже чести.
Для лжи, увы, открыты двери всюду.
Узнать ложь тяжело под маской лести.
Тиун6 и архиплут, купаясь в лести,
Возводят страхом памятник бесчестью.
Халдеев7 охраняет злая сила,
Разлив по миру пьяную отраву,
А «батюшка» трясет своим кадилом,
Молитвами прикрыв дурные нравы.
III
Молитвами прикрыв дурные нравы,
Герои смутных дней и грабежей
Лочить8 стремятся крупный кус халявы,
Обману приучив своих детей.
Юлавые живут в достатке хлеба,
Но не увидеть теплого им неба.
А там, где в злате замерзает разум,
Дороги закрывают в райский сад,
Ужасную чтобы не нес заразу
Шушвальский9 похотливый маскарад.
Испив из зависти людского яду,
Ложатся тьмой холодные восходы.
Ербезят10 черви и голодным взглядом
Глядят на мир моральные уроды.
IV
Глядят на мир моральные уроды,
Разграбив достояния народов…
Едемский11 сад давно погряз в едмище
Хмельного безрассудства и позора…
Нельзя воздвигнуть дом на пепелище
Апотеозом12 алчного террора.
Шушвали роют ямы себе сами,
Из злата возводя свои постройки —
Хвалясь друг перед другом кошельками,
Построить-то сумели лишь помойки.
Очистив всю Россию от «мозгов»,
Борясь за право на бесчинство родов,
Елдыги смотрят из златых гробов
Довольно равнодушно на народы.
V
Довольно равнодушно на народы
Набросили удавку миражей,
И расцветала смерть в «умоотводах»13
Терновником убийств и грабежей.
Окрасил в яркие тона бордели,
«Незримо провоцирующий резню»,
Укутав лестью в серые шинели
Тиранов, начиная вновь войну.
Воспитанные розгами толпы,
Обняв иглу, пускают ложь по вене.
Маразмы погрузившихся в мечты
Героев пафоса лобзают тени.
Лабзунный14 век летит к червям в канаву,
Едва испивши чашу власти, славы.
VI
Едва испивши чашу власти, славы,
Забвению предав урок веков,
Живет в уютных сундуках халявы
Ахидный15 мастер фарисейских16 слов.
Ягармы17 обольщают его юбкой.
Пастельный стон разлив меж ляжек… Ловко
Отсасывая золото и шубки,
Довольные враньем живут воровки.
Оплеванные семенем разврата,
Рублем и матом лижутся кастраты.
Отравленного лжепатриотизмом
Героя тянет к шлюхе по соседству,
А та довольна сим идиотизмом,
Меняя на тряпье мечты из детства.
VII
Меняя на тряпье мечты из детства,
Елопы18 продают остатки чести,
Животным уподобясь с малолетства,
Даря народы разжиревшей лести.
Ужель пришла пора сойти в могилу
Хранителям славянского светила?
Рожают суки от заморской дряни
Ахохам поколение желудков.
Молясь фастфудам и бесцветным мани,
Они лишились своего рассудка.
Во все века была тверда рука,
Могучий дух спасал нас от заразы.
Неужто мы низринем навсегда,
Едою сытной усыпляя разум?
VIII
Едою сытной усыпляя разум,
Щаулит19 черт, неся в народ проказы.
Едемский ветер дышит негой пьяной
И собирает души поседевших листьев.
Напев дождем молитвы старым ранам,
Открыл им небеса познанья истин.
Горящих ночников живые строки
Даруют возрождение надеждам,
А сердце помогает вновь в истоках
Воззреть себя сквозь серые одежды.
Иконный лик своим теплом домашним
Дома убогих хоронит от бедствий.
Елдыги, помня только день вчерашний,
Невежеством въедаются в наследства.
IX
Невежеством въедаются в наследства
Ехидны с похотливой хитрой рожей —
Безликий взгляд гламурного эстетства
Ербезит в глянце на их мертвой коже.
Сопливых деточек манят афиши
Капризных, звездонутых, падших в тление.
Угол20 филистерства21 во светской нише
Своею ложью губят поколение.
Одев в железо рваный пурпур неба,
Чеканят звезды памяти столетий…
Едва ль меня напоят песней хлеба,
Коль забывают правду наши дети.
И сдохнут в лизоблядстве от проказы
Ялыманы22 и прочая зараза.
X
Ялыманы и прочая зараза
Своих теней не видят в зеркалах —
Невежество прикрыв красивой фразой,
Они творят паскудные дела.
Познав желания чужих желудков,
Отрыгивая кислыми харчами,
Нализывают задницы ублюдкам
Ярыжники рекламными блядями.
Лицо отца забыло поколение,
Червонцами сдавив живое пение.
Тепло, познавшее сию реальность,
Оплавлено в свинец воспоминаний.
Уставший мир наш превратив в банальность,
Жиреют суки на людском страдании.
XI
Жиреют суки на людском страдании,
И в слитках лжи купаются пороки.
Воняет золотом существования
Остывший разум в жизненном потоке.
Мое же золото течет в слова,
Укутав пеньем теплых роз века.
Но в жилах вечности кривых зеркал
Еще бурлит дурная кровь столетий —
Бездушным отражением в них стал
Убийца совести, растущий в детях.
Я чувствую свет старых куполов,
Рассыпанный колосьями по небу,
А жирный червь продал любовь богов,
Даря за гроши людям ломоть хлеба.
XII
Даря за гроши людям ломоть хлеба,
Ахохи спят во лжи, не видя неба.
Изрезанной границами державе
Давно уж я хочу распутать сети —
Лишеньями дыша в бездушной лаве,
Я песней истин воспарю в столетиях.
Небесные страницы поколений
Едва прочесть во сне сумеют люди.
Грехи веков в истории забвений
Однажды моей песней мир разбудят.
Живет давно в моем сознании вестник,
И он есть для меня путь к древним знаниям.
Вновь демоны в кострах сжигают песни —
Убоги и смешны все их старания.
XIII
Убоги и смешны все… Их старания —
Желанье лишь в себе увидеть бога,
Едва столкнувшись с зеркалом познания.
Я ж вижу в них лишь строчки некролога.
Давясь отравой собственных желаний,
Едва ли люди смогут жить в смирении.
Сейчас, вновь избегая наказаний,
Ярыги душам продают забвение.
Толпится мысль, ослепшая в пороках, —
Кипит в чернилах, рвется в бесконечность.
И проку в этом… только то, что в строках
Лежит стихами и пылится вечно?
Едва ль так мы найдем в сознании – где бы
Теперь взойти по лестнице на небо.
XIV
Теперь взойти по лестнице на небо,
Ахоха златом гроб свой наполняет —
Щаульный мир весь он забрать готов был,
А сей сундук застрял в воротах рая.
Дорогу, кой идти нам суждено,
Усыпали осколками надежд.
Шагнули строем в ад уже давно,
Увеча небо алчностью невежд.
Не спрятать кровь в века дорожной пыли
Ахохами, что разум наш губили!
Свинец измен отяжелевшей прозы
