Низкие потолки, предпоследнего из девятнадцати подземных этажей хранилища Ленинки, никак не походили на храм, но те из немногих счастливчиков, кому удалось попасть сюда, ощущали состояние восторга от прикосновения к некому таинству. И это было не столько от особых условий температуры и влажности, поддерживаемых специальным оборудованием, сколько от запаха тысяч и тысяч старинных книг, чьи разноцветные корешки, с выцветшими красками и потертым золотым тиснением, застыли в длинных шеренгах на стеллажах, шкафах и сейфах.
Рукописный отдел, в угловом помещении Дома Пашкова на Моховой, был вожделенным и неприступным объектом для коллекционеров, как и кабинеты Кремля напротив, для шпионов всех мастей. Нужен был особый пропуск, оформляемый службой безопасности по письму-отношению, за которое поручитель отвечал головой.
Обладательница такого письма и стройной девичьей фигуры в летнем деловом костюме, четверть часа назад, беседовала с директором самой большой библиотеки страны. Солидная дама придирчиво изучала письмо от декана исторического факультета МГУ, ходатайствующего о допуске к фонду Лермонтова в Рукописном отделе для научной работы сотрудника из другой столичной библиотеки. Подозрительность директора даже заставила её позвонить на место работы подателя письма от уважаемого академика. Последним аргументом было то, что Орлова Варвара Владимировна будет работать с документами в свой законный отпуск, как и в прошлом году, когда она, так же, работала в Российской национальной библиотеке северной столицы.
– Мне бы таких сотрудников, – с завистью подумала директриса, но вслух язвительно произнесла, – Всем не дает покоя служебная записка пристава, составленная после гибели Лермонтова, в которой, кроме описи оставшихся вещей покойного, упоминалось о семи сочинениях на отдельных листках. Уже нашли два десятка неизвестных стихотворений. Специалисты.
Это замечание кольнуло Варю, но тут же забылось, едва приоткрылись двери хранилища Рукописных документов. Это были врата в иной мир, где подлинные письма и дневники берегли истинные чувства и помыслы великих людей. Давнее увлечение историей девчушки, выросшей в приморском городе, сформировало и профессию, и наполнило жизнь смыслом. Поначалу, это был Египет, который раскапывают и рассматривают под микроскопом третью сотню лет, но позже, её заинтересовала история своей собственной страны не менее удивительной и бескрайней, как тайны и легенды пирамид.
Варя осторожно продвигалась среди стеллажей, уставленных старинными манускриптами, папками и коробками с документами, которые начал собирать, полтора века назад, канцлер Российской империи Николай Петрович Румянцев. Ей было странно сознавать, что к некоторым из этих экземпляров десятки лет никто не притрагивался, словно это были комнаты в пирамидах или подземельях Египта, запечатанные несколько тысячелетий назад.
Неожиданно что-то остановило гостью у книги с необычно гладком переплётом для рукописи преклонного возраста. Варе захотелось взять манускрипт в руки со странным стикером на корешке в виде четырёх бабочек. Едва она это сделала, как у неё закружилась голова. Всё пошло кругом… Чтобы не упасть, Варя села на пол, по-японски поджав колени. Она осторожно положила книгу на бедра и стала медленно опускать на неё ладонь словно хотела успокоить встревоженного зверька или пташку, но не коснулась, чтобы не вспугнуть. Гостье показалось, что книга откликнулась. Нечто необычное произошло между ними, и это было так приятно, словно вдруг встретил в толпе кого-то очень близкого, с кем не виделся много-много лет. От неожиданности трудно поверить в такую встречу, еще труднее подобрать слова, чтобы выразить возникшее чувство радости и удивления. В таких случаях люди обычно кидаются навстречу, стискивают друг друга в объятьях, похлопывают ладонями по спине что-то приговаривая а, порой, и всхлипывая, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции.
Орлова тоже отдалась этому внезапному чувству и едва коснулась подушечками пальцев переплёта без царапин, сгибов и потертостей. Ей показалось, что книга была теплой. Это было странно, ведь в хранилище работал кондиционер. Она легонько коснулась книги всей ладошкой и ощутила приятное тепло. Тут в сознании стали появляться какие-то образы. Сначала едва различимые, но постепенно обретающие четкие контуры и краски. Варе показалось, что она девчушкой сидит на пляже в Геленджике, и теплый песок струиться между её пальцев. Это было так приятно, что она, как заворожённая, стала медленно покачиваться в так какой-то мелодии, зазвучавшей в её сознании.
Лицо молодой женщины в деловом костюме озарилось блаженной улыбкой. Веки сомкнулись, а зрачки под ними стали медленно двигаться, словно она видела какие-то образы. Спина оставалась прямой, щуплые плечи развернуты, одухотворенное лицо спокойно застыло, словно она спала. Одна кисть безвольно лежала на бедре открытой ладонью вверх, а другая, с растопыренными пальцами, едва прикасалась к гладкому переплёту, и, казалось, ловила невидимый поток упругой энергии… Внезапно он исчез, а ладонь над книгой ощутила холод.
– «Читающая во тьме»? – неожиданно прозвучал странный голос в сознании Вари.
Она даже не шелохнулась, но мысленно огляделась, пытаясь понять, стоит ли опасаться незваного соглядатая. Рядом никого не ощущалось. Тут же промелькнула мысль, что защиту в ментальном поле пришлось полностью снять, чтобы её душа открылась навстречу книге.
– Не суетись, – настойчиво прошептал незнакомый голос, – посмотрим, что там.
Это не понравилось Варе. Она попыталась вскочить, но резкая боль в затылке парализовала всё тело. Очевидно, книга почувствовала опасность раньше и закрылась. Поток видений в сознании прервался так же внезапно, как и появился.
– Зря, – как-то безразлично произнёс незнакомый голос, и боль усилилась, – до тебя ещё никому не удавалось уговорить эту старушку поделиться своими тайнами. А тут, на тебе! Растаяла. Столько лет прикидывалась никчемной подделкой, которую из жалости купили за грошик у старьёвщика.
Они помолчали, и «Читающая во тьме», превозмогая боль, смогла лишь почувствовать позади себя чужого. Его взгляд больно сверлил затылок и пытался заглянуть в книгу, но та равнодушно игнорировала всё происходящее.
– Только не воображай, что самая умная, – ехидно хмыкнул незнакомый голос, – моя идея, чтобы тут встретить библиофила. Как это у вас говорят?…
Голос умолк, явно подбирая незнакомое выражение, хотя это было странным для тех, кто общался в ментале. Достаточно было сначала поверить, что это не игры разума, а потом немного потренироваться, чтобы понимать и выражать свои мысли. Как это происходило на самом деле, никто не задумывался. Просто пользовались, как водой из родника. Ему всё равно, какой национальности ты или веры. Пользуйся и не пачкай, а будешь гадить, накажут.
