Пролог
Погода
стояла мерзкая. Вересковый холм укутал густой, сизый туман. Исполинские сосны,
могучими и грозными великанами больше века сторожившие земли графства Девон,
исчезли в серой дымке. А низкие, свинцовые тучи, безмолвно нависающие над
замком на протяжении трёх дней, разверзлись словно врата в ад, заливая дома,
холмы, луга и всё живое в округе ледяным дождём.
Представители
семьи Девон, присутствующие на погребении, давно промокли до нитки, но уйти не
смели. Безвольно опустив руки и склонив головы, они шептали молитвы под
пристальным взором отца Эдвина.
Мне было нелегко
стоять неподалёку от священника и сохранять спокойствие. Мои руки начинали
дрожать, стоило вспомнить, что я сделала. Но всё же какое облегчение я
испытала, когда граф умер. От страха, что моя тайна может выплыть наружу, я
покрывалась липким потом, спина деревенела, а сердце сжимали тиски.
Окинув
равнодушным взглядом хмурые лица собравшихся на краю холмистой гряды,
я вновь посмотрела в тёмное нутро зияющей могилы. Тело графа предавали земле в
день празднования Белтайн — зарождение новой жизни и плодородия. Теперь, когда
графа не стало, земли Девон наконец сбросят с крыльев пепел ненасытного,
всепожирающего огня и возродятся вновь…
Глава 1
— Нашёл! В
овраг свалилась! Ранена! — неожиданно громкий, оглушающий голос прорвался
сквозь вязкий туман моих мыслей. По лицу ударили сотни холодных капель, а через
секунду я взлетела, и всё тот же хриплый голос насмешливо проговорил, — ваша
светлость, кто же в юбках по лесу бегает?
— Эм… —
невнятно протянула, принюхиваясь, как пёс, к странному, обволакивающему меня
запаху. Я осторожно приоткрыла глаза, привычно готовясь к невыносимой рези, но
её не последовало.
— Болит?
— Угу, — я
потрясённо выдохнула, от удивления широко распахнула глаза и уставилась на
незнакомца.
— Сейчас
подлатают, — ласково протянул мужчина, — вы, это… госпожа, больше не бегайте,
граф зол, прикажет связать вас - и до самого замка из кареты не выйдете.
— Хорошо, —
рассеянно промолвила, не сводя взгляда со смуглого, прокалённого солнцем лица
мужчины. Подумав, что, если это возможная реакция на новый препарат, о которой
предупреждал меня Пётр Сергеевич, то красочная галлюцинация была уж слишком
реальна.
— Ну вот и
славно, — добродушно проговорил незнакомец, меня вдруг резко тряхнуло, видения
исчезли и вернулась боль… Прежняя, ноющая, привычная боль в груди
затаилась, подло переместившись к затылку, пульсирующим огнём жёстко мучая меня
с новой, изощрённой силой.
Мысли стали
тягучими, вязкими. Они будто на ощупь пробирались через зыбкий туман,
натыкались на каменные стены, цеплялись за липкую паутину. Упрямо протискиваясь
между вздымающимися острыми пиками к неясной, зудящей причине моего
пробуждения. Едва им удалось достигнуть, ухватиться за край тонкой нити, опора
под их ногами обвалилась, и все сомнения, страхи рухнули в тёмную бездну. Миг -
и мысли снова вспорхнули, словно испуганные пичужки, жадно подхватив обрывок
желанной нити, покорно потянулись за ней…
Первым
изменился запах: въедливый, раздражающий, предрекающий смерть исчез. На
его место пришли аромат прелой листвы, тяжёлый дух еловой смолы, приторное
благоухание цветов и тонкий, едва заметный — лесной земляники.
Затем исчез
привычный, монотонный писк медицинского оборудования. Шорох травы, переливчатое
пение птиц, далёкое ржание лошадей и шелест листвы над головой безжалостно
обрушились на меня, будто насмехаясь, что мне не дано больше это слышать.
Не открывая
глаз, я жадно втягивала давно забытые ароматы, вслушиваясь в каждый шорох и
наслаждалась мгновениями мнимой свободы. Болезнь, она беспощадна, и не всем
даровано вырваться из её когтистых объятий. Но я боролась, давала согласие на
экспериментальные препараты и верила, безотчётно верила, что справлюсь с
безжалостной старухой…
— Не очнётся
- с нас граф шкуру живьём сдерёт.
—
Древняя Мэдж сказала — душа госпожи возвратилась.
—
Деревенская ведьма? И как её ещё на костре не сожгли, — проворчал недовольный
голос, к моему лбу прикоснулась горячая ладонь и, огрубевшими
мозолями царапнув кожу, тотчас исчезла, — жар отступил, значит, выживет.
Будто сквозь
вату донеся до меня обеспокоенный женский голос, и я снова уплыла в
темноту, но на этот раз она, будто ласковый котёнок, нежно обняла меня, мягко
баюкая…
Пробуждение
было не из приятных, моя голова, ещё минуту назад покоившаяся на чём-то тёплом
и пушистом, внезапно провалилась в никуда, а я сама быстро покатилась вниз.
— Госпожу
держите! — кто-то испуганно закричал, в мои плечи тотчас больно впились пальцы,
но спуск прекратился. От удивления я, распахнув глаза, несколько секунд
оторопело всматривалась в нависающее надо мной девичье лицо. Затем медленно
повернула голову набок, отрешённо наблюдая, как необычно одетые
мужчины пытаются затянуть повозку в горку по мокрой, скользкой, наверное, после
дождя, дороге. Но вот повозка резко дёрнулась и едва не перевернулась,
застряв колёсами в липкой, красной жиже. А большой мешок с громким
чавканьем свалился в грязь, обдав уставших мужчин алой жидкостью.
—
Очнулась! Госпожа очнулась! — истошный крик девицы привёл в чувство не только
меня. Пегая лошадка испуганно всхрапнула и лягнула повозку, ту самую, что
подпирали собой мужчины, не давая ей скатиться вновь. Стайка воробьёв
вспорхнула и скрылась среди деревьев, а воин, пробиравшийся к нам, громко
выругался.
— Чего
орёшь, дурная девка! А ну, взялись! Господин увидит, что мы замешкались… —
договаривать он не стал и сердито рыкнул, — Горт! Меняй коней!
С
недоумением вслушиваясь в незнакомые слова, странным образом понимая, о чём
говорят все эти люди, я перевела взгляд на девушку.
— Где я? —
прежде чем выдавить из себя эти два слова, мой язык во рту неповоротливо
шевельнулся и, запнувшись о верхние зубы, прошепелявил.
— А бог его
знает, — недовольно бросила девушка и тут же, тихо охнув, пробормотала, —
простите, госпожа. Не знаю, где мы, вторую неделю уже в дороге и всё по лесу
как волки рыщем. Ваша светлость, давайте я мешок вам под голову подложу, старая
Мэдж сказала набить его соломой, листьями да травами луговыми… говорит, они вас
вытянут.
Проговаривая
это, девушка умудрялась одной рукой придерживать меня, второй
пододвинуть к себе мешок и, аккуратно приподняв мою голову, подложить под
неё импровизированную подушку. С этого ракурса представшая передо мной картина
привела меня в ещё большее изумление.
Вместо
привычной больничной палаты я находилась в лесу. Узкая, багряного цвета дорога
тянулась между огромными темноголовыми соснами. Их узловатые ветви, сплетаясь,
превратили длинный пролесок в некоторое подобие сумрачного туннеля.
Две крытые повозки застряли в липкой грязи у
подножия пологого пригорка. Возницы, уставшие, озлобленные и
почему-то напуганные, понукая низкорослых лошадок, тянули гружёные
телеги к маленькой полянке…
