Только бы месье Тьера не прорвало
Пузо набито дерьмом копыта
свиные мерзкое рыло
Это я месье Тьер
Я расчистил местность
луком засеял Версаль
и Париж прочесал пулемётом
Это я сделал так чтоб ОНИ
вино СВОЁ кровью разбавили
Получилось вкусней чем с водой
да и стоит дешевле
Бусы моей жены сплетены из глаз коммунаров
у меня же картонные яйца
по утрам меня ими рвёт
И тошнит потому от сладкого
что мне чешет зад Галифе
а пузо так сильно разбухло
потому что я вдоволь нахапал
оболванив
республику
Уши горят как фонарики или виснут как дохлые рыбы но мы всё равно в седле
Как рожки́ на охоте педали протёрлись до дыр но мы всё равно в седле
Спущенных шин уже больше чем дохлых мух но мы всё равно в седле
Рули как зонты кренит и топорщит но мы всё равно в седле
Как кролики бешено множатся спицы но мы всё равно в седле
Небесным дерьмом по земле размазана Франция
а мы всё равно в седле летим кругами гоняя мух
Байонна Марсель и Страсбург всего лишь дохлые жабы
испускают жуткую вонь мы развеем её на лету
Ноги одних хороши для салатов
– глаза у других что соски́ их любовниц
и все отправляются в путь
Ночная перина накрыла седло
и блохи снуют как рыбы в аквариумах их голов
Межевые столбы посылают вослед им стрелы с ядом кураре
и дорожные знаки будто медведи что вырастают
из-под земли на каждом шагу как ищейки
Ах если бы спицы в струи воды превратились
то каждый бы был похож на фонтан Тюильри
или быть может на два верблюжьих горба
Но тут господь на дорогу сплюнул
и глупость свою поволок за собой словно зонт
оставляя в земле колею из распятий
Горе тому велогонщику что заедет туда точно лошадь в тоннель
С креста сошедший Иисус в груду шин своё сердце воткнёт
и послышится боже спаси
он упадёт будто мышь в маслянистую рань
но желтее не станет сколько навозом ни окропляй
Людовик XVI отправился на гильотину
Вонь вонь вонь
Откуда же так воняет
То Людовик XVI яйцо недосиженное
и башка полетела в корзину
гнилая его башка
ведь стоят холода в двадцать первый день января
С неба льёт кровь и снег
а ещё всевозможная дрянь
течёт из его негодной туши
издохшей как псина в белильном котле
среди засаленных тряпок
уже успевших протухнуть
словно лилия в мусорной яме
от которой мутит коров потому что она
повсюду разносит зловоние бога
бога отца помоев
что дал королю Людовику
священное право издохнуть
как псина в белильном котле
Всех святош мы повесим.
«Карманьола»
Из пота грязных рук появившись на свет
Кардинал Мерсье толстел как черви что гложут крест
В сердце его дремал исполинский клоп
который затем
расплодил просвиры с запахом праха
и клал их в открытые сальные рты
Однажды господь пятно засохшего жира
явился пред ним похожий на задний проход
Мерсье теперь видятся девы святые в сточных канавах
Отец твой палил из ружья в Брюсселе
ты в Мехелене от парши отмываешь святую деву
Кардинал Мерсье верхом на полицейском
на днях тебя я видел – ни дать ни взять помойное ведро
битком набитое просвирами
Кардинал Мерсье от тебя несёт богом как от конюшни навозом
и как от навоза Иисусом
У каждого в сердце есть дремлющий божий понос
твой пробудился от звуков органа
От “Dies irae” и «Брабансонны»
Война о которой ты грезил пришла наконец во спасение
благословенья твои полетели вслед за снарядами
а святая вода взрывалась как мелинит
Так ты и стал астматиком
одетым в красное точно телок освежёванный
так волос твой заполнил дароносицы
бельгийские
Кардинал Мерсье ты жалкая просвира сожранная свиньями
но свиньи подавившись окочурились
а ты их пережил
благодаря выносливости и патриотизму[1]
о коих проповедовал на скотобойне
Теперь же ты издох
хотя на свете стало меньше язв
просвиры всё ещё на вкус как трупы
Nungesser und Coli sind verreckt
Они взлетели
и трёхцветные флаги свисали из каждой жопы
В сточной канаве французского неба
им дышалось свободней чем жабам
но стоило им очутиться дальше своих же плевков
как им путь преградили акулы
и нагнали их между волнами
что увенчаны были цилиндрами
как патриоты-могильщики
Но они уже сгнили
и черви в глазах превращались в знаки вопроса
Волны брезгливо шипели к ним подплывая
и затем поглотили их захлебнувшись икотой
Пусть эти сухари размокнут в исполинском унитазе
Едва ль найдётся похотливый псих что к вашей жалкой плесени
дрожа протянет руку
Так Нунжессер и Коли скопытились
Но всё-таки бесчестной битвы не хватило вам
и те кого убили вы идут навстречу
с глазами палачей и пальцами-удавками
их смех вот лучшее свидетельство расплаты
Теперь прекрасные морские чудища
приплыв на запах ваших рыхлых трупов говорят
Фу то французами разит в святой воде
оставим их на радость всем священникам
Те чаши сделают из их голов
а кости пустят на подсвечники
с нас хватит и банкиров посиневших
облитых рвотой генералов
утопших идиотов всей земли
Светская власть Папы Римского
В чёрном поту свиней
уродился вдруг белый клещ
Липким и жирным он рос
А поскольку он был итальянцем
то с убогим походом отправился в Рим
и однажды пришёл в грязный зад Ватикана
Там он всего лишь лобковая вошь в гуще гниющих иисусов
и дев пресвятых растлённых своим же семейством
Непорочные шлюхи облегчали кишки
в уборных кропильниц
вы появились на свет
точно церковное мясо исповедь в сале плесень святого причастия
и в каждом чёрном лиловом и красном пупке
вздувается белый клещ
Братец того кому надоело блевать в Ватикане
хочет теперь разнести по соседям заразу
вместе с ладаном из своего паршивого брюха
А соседи и рады
Окружили его по дороге
как остатки гнилых овощей в опустевших ларьках
И вот пожалуйте фашистская Италия
Господин товарищ Жид
между жопой и портками «Молодую гвардию» поёт
и решает что пришёл его черёд предъявить народу брюхо точно красный флаг
Коммунистический
Немного перебор страстей
нисколько
отзывается сбриваемая им мошонка служки
Он так похож на помидор что трепыхается на ветке
Наш господин товарищ Жид прескверный красный флаг
такой и для салата не сгодится
под красным флагом спрятан крест
замоченный в сивухе
по-настоящему французский не чета дворовым псам
что гложут хвост заслышав всхлипы «Марсельезы»
которая заставила рожать
Жида господина и товарища
Да господин товарищ Жид
Перепадёт вам серп и молот
воткнётся в брюхо серп
а молот вы сожрёте
У пташек нет колёсиков
а у Иисуса ледяные ноги
поведала однажды Жанне д’Арк
навозная куча с нимбом из мух
соседка трухлявого пня
через который скакали лягушки
И каждая в прыжке называла себя
Святым Иоанном Святым Павлом Святым Людовиком Святой Терезой Святым Засранцем
Жанна тогда поняла что предстала пред ликом Божьим
как святыню она проглотила эту навозную кучу
Тотчас Господь в геморрой воплотился на Жанниной жопе
со всего Домреми сбежались собаки чтобы лизнуть её зад
