Мне очень много лет. Донельзя много. Я давно сбился с исчислительного подытоживания. Действующий паспорт растолковывает всем интересующимся, что данному обветшалому индивидууму полных восемьдесят четыре года. Однако печатный шрифт излагает превратную цифирь. Каллиграфический блеф.
Мне гораздо больше. Безмерно. Несоизмеримо со временем.
Я вечен.
Местный блаженный-так меня кличут в нашем спальном районе. Хожу по округе в длинном плаще с капюшоном, полностью закрывающем вековое лицо с фактурной бородой. Частенько ношу на плече тяжелый, деревянный, резной крест. Для чего? Лучше не спрашивайте. Не отвечу. Надобно! И всё. Весь сказ.
Дичатся ли люди? Да. Конечно. Они страшатся меня, чураются и спешно расступаясь, норовят быстрее отойти в сторону. Им тягостно и малоприятно видеть неживописную картину у себя в цветущем, благоустроенном дворе, рядом с детскими песочницами и ярко раскрашенными качелями.
Странного паломника не трогают и не привлекают.
Я безопасен.
Это кристальная, незамутненная подлинность.
Сегодня моим соседом по лестничной площадке станет бедовый юнец. Я знаю о нем ВСЁ. Абсолютно. Ведаю все его действия, помыслы, рассуждения вслух и потайные грезы.
Я могу даже пересказать его предысторию переселения:
–Бла бла бла, бла бла бла, бла бла бла… Я ничего не боюсь.
Примерно так, возбужденный наследник обозначил предкам свои планы на будущее, отношение к дальнейшему бытию и свои духовные воззвания. Гордость за откровенно высказанные желания и стремления, переполняла бесшабашную, упертую стать с вольнодумием.
Наиумнейшая тирада, рассчитанная на оглушительный успех, поглотилась его родными молча и не подверглась суровой цензуре. Удрученная мама пожала сникшими плечами и развернувшись, со слезами на глазах, ушла на кухню давиться остывшим чёрным кофе. А выдержанный отец, жестом "окей", открыл ему серый, постный ВЫХОД из сложившейся ситуации и светлый, лучезарный ВХОД в самостоятельное существование.
