САРА
Настоящее время
Я смотрю на людей.
Цепким взглядом соглядатая я наблюдаю за ними из окна арендованного автомобиля, пока Дэниел паркуется возле нашего нового дома под номером 227 по Сиреневой аллее. Здесь мы будем жить на протяжении следующих шести месяцев, пока не подыщем себе дом, который захочется приобрести в собственность. Интерьер я видела только на зернистых изображениях. Этот дом нашла для нас новая консалтинговая фирма, в которой будет работать мой муж. Своего рода поощрение, чтобы завлечь его в ряды своих сотрудников. И это помогло нам совершить внезапный бросок через всю страну. Стало легче, но не совсем.
В сумерках наш двухэтажный особнячок сливается с другими домами на тихой улице в пригороде Торонто, как, надеюсь, сливаемся и мы. Квартал заканчивается тупиком. Там, напротив оврага, располагается ряд приземистых таунхаусов. Меня пробирает дрожь. Но не от ощутимой сентябрьской прохлады, а от столь близкого соседства с лесом. Этот лес сильно напоминает мне обо всем, что произошло с нами в Ванкувере.
Мы с Джейкобом, моим сыном, выходим из машины и шлепаем кроссовками по оставшимся после ночного дождя лужам. Этот звук возвращает меня в настоящее, унося далеко от Холли Монро – нашей няни, нанятой на лето и подтолкнувшей меня согласиться на этот незапланированный переезд. Дэниел идет впереди, волоча за собой чемодан. Каждые несколько секунд он с улыбкой поглядывает через плечо. Я улыбаюсь ему в ответ, но внутри рыдаю из-за всего, что утаивала от него на протяжении лета, и всего, что он может скрывать от меня.
Джейкоб останавливается перед нашим новым домом из красного кирпича с тремя спальнями.
– У него есть глаза, – говорит сын. Голос его звучит безжизненно, и весь он дрожит в своей тонкой курточке. В Торонто ветер более пронизывающий, чем в Северном Ванкувере. К этому моему мальчику теперь тоже придется привыкнуть. – Окна – это глаза, а дверь – рот. А носа нет.
Я притягиваю сына к себе. Это просто воображение шестилетнего ребенка, однако его слова застревают у меня в голове.
Джейкобу не известна настоящая причина нашего переезда из Ванкувера. Он знает только то, что папа устроился на новую интересную работу деловым консультантом в городе, где прошло его детство, а мама поддерживает папу. Ни сын, ни муж даже не подозревают о вечерах, которые я провела, спрятавшись в густой роще за ограждением бассейна, потому что оттуда открывался отличный обзор дома нашей няни.
Мне хотелось быть ею. Холли, молодая и красивая, и вся ее жизнь как дивный чистый лист. Но я перестала ей доверять. А в конце желала лишь одного – защитить свое.
Я поворачиваюсь к сыну в тот момент, когда он сует в рот большой палец. Этой привычкой он, похоже, обзавелся за лето. Сердце у меня сжимается при виде веснушек на носу Джейкоба, ярко проступающих на бледной, как мел, коже. Выглядит он ужасно. Мы летели ночным рейсом, чтобы он поспал в дороге. Но Джейкоб был убит горем из-за переезда, так резко сорвавшего его с родного места, и потому проплакал почти весь полет. Говорят, ты можешь быть счастлив ровно настолько, насколько счастлив самый несчастный из твоих детей. У меня ребенок всего один, и он морально подавлен, так что я чувствую себя похожим образом. Он лишился дома и всех, кого любит, если не считать нас с Дэниелом.
– Ну что, готов увидеть дом? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
Джейкоб вынимает мокрый палец изо рта. Кожа вокруг ногтя в бахроме и трещинах.
– Я хочу домой.
«Ну, это уже невозможно», – думаю я про себя, но вслух не произношу. Две недели назад Дэниел продал наш красивый дом на утесе в Форест-Вью частному покупателю из престижного гольф-клуба, членом которого он состоял. Наш дом нам больше не принадлежит. Муж в кои-то веки обо всем позаботился, что было совсем не похоже на человека, который не в состоянии сам собрать себе на работу обед и почти никогда не читает нашему сыну, предоставляя это мне. И теперь в этом новом месте мне не остается ничего, кроме как быть мамой Джейкоба. Нужно было радоваться тогда, а не ныть, желая чего-то большего, какого-то чувства собственного «я».
Как только Дэниел подходит к двери, на крыльце зажигаются фонарики. Мы с Джейкобом поднимаемся за ним по трем высоким ступеням, и я вглядываюсь в темноту через декоративное стекло, с которого на меня смотрят наши призрачные отражения. Дэниел шарит в почтовом ящике в поисках ключа, вставляет его в замок и поворачивает. Замок не щелкает. Черная дубовая дверь оказалась не заперта.
– Ух ты! Агент по недвижимости забыла закрыть на ключ, – комментирует Дэниел.
Я чувствую на себе чей-то взгляд и оборачиваюсь назад. Под тусклым желтым светом уличного фонаря видно, как дергается занавеска в окне дома на противоположной стороне улицы. Появляется и тут же исчезает чье-то лицо. Не буду сгущать краски. Мне не хочется поддаваться страшному предчувствию, терзающему меня с тех пор, как я в последний раз видела Холли шестнадцать дней тому назад.
Я тащусь следом за Дэниелом, подталкивая ко входу Джейкоба, и запираю за собой дверь. Прежде чем я успеваю оглядеть хотя бы первый этаж, Джейкоб начинает выть – издает низкий отчаянный вопль, от которого у меня внутри все переворачивается. Дэниел смотрит на меня и на короткое время закрывает глаза, как поступает всегда в затруднительных ситуациях, пытаясь таким образом прогнать от себя все плохое.
Я, как обычно, принимаю удар на себя.
– Что случилось? – спрашиваю я Джейкоба, опускаясь на деревянный пол, чтобы оказаться на уровне глаз сына.
– Мистер Блинкерс! Я не смогу здесь жить без него! – он не переставая колотит себя кулачком по худому бедру. Я беру его маленькую руку и зажимаю в ладонях.
Ничто не ранит мать больше, чем боль ее ребенка. Я совершила столько непоправимых ошибок. И теперь моя единственная забота – сделать так, чтобы Джейкоб снова был счастлив.
Правда, сделать это я никак не могу, поскольку мы потеряли его любимую игрушку, мистера Блинкерса – мягкого серого кролика, с которым он спал каждую ночь на протяжении всего лета. Он исчез, когда мы упаковывали одежду, игрушки и электронику, которые планировали забрать с собой в Торонто. Я виню в этом себя. Наверное, случайно его выбросила. Это моя вина, как и многое из случившегося этим летом.
