...когда Барт попытался предложить ей вино, министр мягко отодвинул его бутылку от её бокала и тихо сказал:
– Ты сегодня сильно смелый, малыш.
– Я не могу поухаживать за девушкой? – игриво улыбнулся Барт, министр тоже улыбнулся, но скорее демонстрируя зубы, чем доброжелательность:
– Свою себе найди и ухаживай.
Барт показательно ахнул и развёл руками, требуя сочувствия у зрительного зала, зал загадочно переглядывался и обменивался улыбками, только Эйнис помрачнела ещё сильнее.
Вера в который раз попыталась освободить свою руку, министр на удивление сразу отпустил, и тут же обнял её за талию, придвигая к себе поближе и не отрывая взгляда от Барта. Барт обезьянничал, изображая досаду и обиду, все смеялись и постепенно перестали на них смотреть. А министр руку не убрал.
– Пойдём со мной.
Она встала, министр осмотрелся и взял с ближайшего бревна сложенное покрывало, сказал Двейну:
– Мы пойдём на пляж прогуляемся, если что.
Двейн кивнул с таким лицом, как будто ничего не происходит, остальные оказались не так сдержанны, улыбочки мелькали со всех сторон, Эйнис уничтожала сухарь так, как будто он был её врагом. Вера отвернулась от костра, посмотрела на министра, он изобразил приглашающий жест бутылкой в сторону тропинки, она кивнула и пошла за ним.
Он молча предложил ей локоть, она молча взяла, они медленно пошли по еле различимой тропинке, стало окончательно темно. От костров, мимо которых они проходили, был слышен смех, разговоры, пение, неожиданно сильное и профессиональное. Вера подняла брови и посмотрела на министра, он пошёл быстрее, шёпотом ответил:
– Жена Мартина. Она была певицей в Оденсе, но потом кое-что случилось и им пришлось переехать, я взял его в отдел, Даррен сделал его жене и детям новые документы, и запретил ей петь, у неё очень узнаваемый голос, её могли по нему найти. По-моему, она нас всех теперь ненавидит за это.
Вера поражённо промолчала, потом всё-таки решилась:
– А что случилось, что им пришлось переехать?
Он помялся, как будто подыскивая слова, осторожно сказал:
– Она пела в дорогом ресторане, там отдыхает высшее общество. А когда богатому мужчине нравится красивая женщина, он не интересуется, хочет ли она его и есть ли у неё муж. А когда обижают жену бойца спецотряда, он убивает. А когда убивают богатого и влиятельного человека, его родственники жаждут крови и нанимают толпу ищеек, которые носом землю роют и находят виноватого, всегда находят. А когда вопросы морали и совести сталкиваются с вопросами денег и закона… это сложная ситуация. А сложными ситуациями занимается Даррен. Он решил вопрос любимым методом своих предков, нет человека – нет проблемы. Вся семья Мартина как бы погибла, их никто больше не искал. Он пошёл работать ко мне, а жена и две дочери переехали в Норборг, это большой красивый город, центр графства, но он далеко, с его графиком он может себе позволить либо кататься туда верхом и тратить сутки на дорогу, либо пользоваться телепортом и присылать им меньше денег – выбор сложный. Поэтому он копит выходные.
– Зачем вы его взяли к себе? Он не мог найти работу в их городе?
– Мог, конечно. Он работает по контракту, отрабатывает новую биографию своей семьи, если бы Даррен ему не помог, он бы провёл в тюрьме всю жизнь. Теоретически. Фактически, я думаю, в тюрьме он надолго не задержался бы – такие ребята не опускают руки, никогда. А почему я его взял к себе – потому что после того, как богатый человек тронул его жену, Мартин этого человека со всех сторон изучил, выбрал идеальное место и время, прошёл мимо всех уровней охраны и устроил такое кровавое шоу, на которое здоровый человек не способен, там даже опытных судмедэкспертов в дрожь бросало. И ушёл живым и неузнанным, снял десяток охранников так, что никто ничего не услышал, и аж до смены стражи не понял, что произошло. Такие талантливые люди не должны просто жить обычной жизнью, потому что это ходячие бомбы, никогда не знаешь, в какой момент у них тормоз откажет. Но сажать его… с одной стороны не за что, с другой стороны – глупое расточительство. Это псих, но это полезный псих, опытный и талантливый, его просто нужно контролировать. У меня пол-отдела таких психов, они прекрасно подходят для нашей работы, потому что они отличаются от нормальных людей, в правильную сторону для работы, в неправильную для обычной жизни. Я вообще считаю, что отклонения – это не плохо, нужно просто уметь находить своё место, в котором эти отклонения превратятся в преимущества. Когда Мартин служил в полиции, обычным силовиком, у него часто бывали взыскания за неоправданную жестокость. Я его за такое ни разу не наказывал, он нашёл своё идеальное место.
Вера в лёгком шоке смотрела на министра, почти невидимого в темноте, только глаза и зубы, такой довольный собой. Ей это нравилось. В этом было что-то дикое, но это было приятно. Он добавил:
– Вы тоже нашли своё место, – прозвучало как лёгкий вызов, как будто «я знаю, что вы будете это отрицать, но попробуйте докажите мне, что я неправ». Вера усмехнулась:
– Откуда такие выводы?
– Вам нравится убивать.
– Нет.
– Нравится. Вы пока не до конца осознали, но со временем вы поймёте. Я такие вещи различаю раньше, чем сам боец это поймёт, у меня большой опыт. Вас тоже нужно контролировать, – он улыбался, она тоже, он шутливо вздохнул: – Вам кажется, что это не так, но когда-нибудь вы подойдёте к границе своего самоконтроля и ощутите, что вам нужна помощь. Я хочу, чтобы вы знали, к кому обратиться.
– Я запомню, – она почти смеялась, он делал вид, что осуждает её легкомыслие:
– Запомните.
Она помолчала и улыбнулась шире:
– А к кому обращаетесь вы?
Он фыркнул, изобразил возмущение, повернулся к ней:
– Я похож на психа, по-вашему?
– Десять из десяти, – медленно кивнула Вера.
...
