Глава 1. Поселение
Звездный день Шерифа подходил к концу. Главная роль в ежегодных демократических выборах президента Поселения. Все население, обязанное участвовать в выборах, выстроилось в длинную очередь под моросящим дождем и месило грязюку, выдавливая ее из размороженного за ночь мха.
В середине главной площади торчало сооружение из старых шпал похожее на виселицу. Звалась эта чертовщина «Весы демократии». С горизонтальной стойки свисала длинная палка, привязанная за середину веревкой, к концам которой были приделаны два одинаковых металлических тазика. На одном тазике было написано белой краской «Могло быть лучше». На втором тазике такими же кривыми буквами выведено «Могло быть хуже». Перед «Весами» стоял Шериф и, доставая из ржавого металлического ведра старые пятирублевые монеты, выдавал их исполняющим гражданский долг. Поселенец сначала показывали Шерифу татуировку гражданина на запястье в виде красной пятилучевой звезды и номера регистрации, набитых с помощью ржавой иголки и клюквенного сока. После сверки с «Журналом учета граждан», который Шериф называл Толмут, счастливчик получал монету. Добросовестный гражданин подходил к Весам и бросал монету в один из тазиков, выражая тем самым свое отношение к результатам управления президента за прошедший год. Два помощника шерифа – Элла и Брок, с дробовиками за спинами, нависали над тазиками и пристально наблюдали за тем, что кидают в чаши весов граждане. На серьезное преступление и подбрасывание посторонних тяжелых предметов в чаши «Весов демократии» никто сегодня не шел. Да и не наблюдал Шериф в толпе граждан, заинтересованных в результатах выборов. Принудительное выполнение добровольной ежегодной обязанности мало кого радовало. Лица были в основном грязные и замученные. В тусклом освещении северного солнца, с трудом угадываемого за слоем пепельных туч, люди казались скорее ожившими покойниками.
– Радостнее! Радостнее, граждане,– наиграно бодро прокричал Шериф,– у нас сегодня праздник демократии, а не похороны. Активнее подходим. Делаем свой выбор. Каждый голос имеет свой вес!
Скудные эпитеты, которые донеслись до его ушей, были совершенно нецензурными даже в тяжкие времена выживания.
– Шевелитесь там, впереди,– крикнул кто-то из середины очереди,– жрать хочется.
Процедура голосования длилась уже почти полтора часа и люди начали замерзать под порывами ветра и мороси пополам со снегом. Жетоны голосования брякали в железные тазики с прежней скоростью. Шериф методично ставил отметки о проголосовавших в Толмуте, принимал от кого крестик, от кого подпись или иную закорючку. Неграждане, сначала толпившиеся около «виселицы» в надежде на хоть какое-то событие, разочаровано потянулись в более интересное место. Через несколько минут должен был открыться единственный в Поселении бар. Сегодня, в честь праздника, ежедневная доза халявного самогона увеличена вдвое для всех жителей.
Бар назывался просто – «Бар». С фантазией у местных жителей было совсем плохо. Да и откуда ей взяться. Большинство молодежи вообще плохо себе представляли значение этого слова.
– Вечерок будет тот еще,– пробормотал Шериф в сторону своих помощников без надежды, что они его услышат,– представляете, как эти счастливчики, накачавшись самогоном, начнут выяснять, кто голосовал «правильно», а кто «как протухшая выдра»?
Брок, если и услышал, то, скорее всего, ни песца не понял. С русским у него еще было плоховато. А вот Элла опять ушла в себя. Взгляд остекленел у чертовой бабы.
Собиравшиеся на вечернюю и ночную работы тоже покинули «веселье». Последние в очереди граждане приняли от Шерифа свои жетоны, и, не целясь, швырнув их в чаши «весов», с чавканьем выдирая из мокрого мха разбухшую обувку, побежали в сторону «Бара». Кто за ежедневной выпивкой, кто в «БарДак», за услугами местных красавиц и красавцев. Нравы в поселении поддерживались вольные, что уж тут говорить. Феминизм и гендерное равноправие так и брызгали во все стороны фонтанами либерализма и демократии. Демократия, туды ее растуды.
Шериф хлопнул своим Толмутом. Бахнуло, как выстрел из двенадцатого калибра. Элла вздрогнула и зашевелилась, недоуменно озираясь вокруг себя.
Шерифу хотелось в Бар. Но еще предстояло зафиксировать результаты голосования и доставить информацию Президенту.
– Ну, что у нас?– Почти бодро спросил он помощника Эллу,– как в этом году?
– «Могло быть и хуже», Шериф. Причем со значительным перевесом. На что им жаловаться?
– Шеф, жё ви скорёй опять дормир. Я спать, – прогрохотал Брок с тяжелым французским акцентом,– жю сви трес фатике. Моя уставаль очшень, Шеф.
– Собери жетоны и отнеси в офис. А потом проваливай дрыхнуть, ленивая черная жопа,– дружелюбно огрызнулся Шериф,– только б тебе дрыхнуть. Жду тебя в баре через три часа. Сегодня будет с кем потолкаться.
Брок, почесав покрытые пятнами экземы огромные черные руки, начал пересыпать пятирублевки из тазиков в ведро. Шериф развернулся и, глянув на начинающее темнеть серое с черными язвами небо, поволок разбухшие сапожищи в сторону Ангара в горе. Обернувшись, он крикнул помощникам:
– Стволы опять не оставьте на площади. Уволю к чертям.
Вот и закончилось голосование. Демократические принципы нового общества не были попраны. Можно привести в порядок свои записи и составить официальный рапорт. Президент не будет толкать в этом году повинную речь, все пойдет своим чередом. В прошлом году после гибели четырнадцати граждан от банды «Байкеров» Президенту накидали полный тазик «Могло быть и лучше», а кто-то особо одаренный, сотворил огромную вонючую кучу под дверью его офиса. В результате Президенту пришлось три часа трепать языком на площади и клясться в исправлении ошибок. Он охрип, втирая лениво собравшимся гражданам про безопасность и новые правила сопровождения групп поисковиков. Это была унизительная процедура и за четырнадцать лет она повторилась всего лишь пять раз.
Шериф подходил к воротам Ангара, выдолбленного в советские времена в нависающей над Поселением гранитной горе, на которых как раз зажглись единственные наружные электрические огни. Перед исполинскими створками на стуле сидел стражник Коля Снайпер. Год назад после ранения у него ампутировали обе ноги до колен, и теперь он жил в Ангаре, выполняя функцию контролера, по собственному усмотрению пуская в Ангар жителей, а иногда и не выпуская их обратно. Инструкции он начисто игнорировал и нередко человек вынужден был опаздывать на свою работу. Только после участия Шерифа или главы обороны Майора, Коля пожимал плечами и оправдывался тем, что: «подозрительный он какой-то был».
Сейчас Коля сидел на простом деревянном стуле, выставив перед собой свои культи с завязанными штанинами. Несмотря на морозец и осадки, был он в одной майке. Толстыми голыми руками поглаживал цевье СВЛК-14 «Сумрак» и нашептывал ей ласковые слова. Это была его девушка. Самые крепкие, выхухоль их дери, семейные отношения в Поселении. «Сумрак» по имени Вера была одна из четырех снайперских винтовок у охраны. В случае тревоги и опасности за Забором, двое других стражников Ангара неслись к выходу, пихали под мышки Коли две гладких палки и тащили его на «Точку» на верхушке горы. Оттуда четыре месяца назад Коля поставил личный рекорд – снял улепетывающего на велосипеде «байкера» с расстояния почти в три километра. Выстрел пришелся точно в голову ничего не опасающегося подонка. Наши разведчики, когда подобрали его… Не хочется рассказывать, что они сделали. Ненавидят парни этих ублюдков.
