ГЛАВА 1
В ушах шумело — как будто море — и тело пробивал озноб. Откуда в сибирском городе взяться морю? Наверное, я голову повредила.
C трудом приоткрыла глаза и увидела мужчину. Вернее, его уверенный профиль. Мрачное выражение лица, плотно сжатые сухие губы, орлиный нос и глаза — ярко-голубые. Надо же, какой красавчик. Эх, была бы я лет на пятнадцать помоложе, то… А впрочем, какая разница? Спасибо надо сказать, что он меня, бабку старую, да еще и при смерти, вообще куда-то тащит.
Холод становился невыносимым, и я вздрогнула. Заметив это, незнакомец плотнее укутал меня в тонкий плащ и пошел дальше. На лице не дрогнул ни один мускул — как будто на нем металлическая маска. Я хотела осмотреться, но голова закружилась, мысли потекли медленнее, а потом сознание снова оставило меня.
***
Тело снова ломило, боль скопилась где-то в районе сердца и растекалась по груди, обжигая легкие и даже живот. Во всем теле чувствовалась ужасная слабость, в закрытые глаза бил солнечный свет. Открывать их и осматриваться я не стала. Что я увижу вокруг — больничную палату? Не очень-то и хочется. Но я наверняка в больнице. Выжила. Впрочем, не удивительно — в двадцать первом веке умереть от одного выстрела из пистолета было бы как-то глупо.
Память будто подернулась серым дымом, но я постепенно начала выуживать из нее все, что произошло недавно. Насколько, интересно, недавно? Сколько я уже валяюсь в больнице? Впрочем, это не так уж и важно. Главное, что живая.
Итак, утро началось как обычно: почти два часа доказывала начальнику кампании, что публиковать интервью с эскортницей, которая ему так понравилась, мы не можем, потому что это разрушит репутацию нашего издания. Новостного издания, между прочим! Эх, и о чем я думала, когда согласилась стать главным редактором этой дыры? Директор идиот, вечная текучка журналистов, которых каждый раз надо заново учить, да еще и холод этот собачий, сибирский. Купилась на зарплату, идиотка. Ну кто же знал, чем все кончится?
В обед ходила в кофейню, видела там какого-то подозрительного мужика. Ему на вид лет тридцать, но морщин больше, чем у меня, прожившей почти пол века. Тогда я на него внимания не обратила. А вечером, за час до конца рабочего дня, началось: вбежал наш фотограф и сказал, что на соседней улице какой-то идиот начал стрелять. Зачем я туда рванула? За сенсацией, чтобы привлечь внимание к нашему сайту? Да ну, себе-то уж могу не врать. На самом деле мне ведь просто было очень скучно.
На соседней улице, почти во дворах, толпились люди. И все снимали, целая куча камер, телефонов. Я пробилась, одному пареньку чуть глаз удостоверением журналистским не выцарапала — случайно, вроде бы. На земле лежал человек. Когда я вспомнила о нем, в голове стало понемногу проясняться. Перед внутренним взором появилась четкая картина: кровь вперемешку с весенней грязью на асфальте, кровь на черных волосах и молодом лице. Мужику на вид, кажется, лет тридцать пять. Красивый, широкоплечий, в джинсах и светло-синей рубашке навыпуск. Он не дышал, вдалеке уже свистели сигналы скорой. Я подбежала к нему в каком-то странном порыве, хотела проверить пульс, даже руку его взяла — уже прохладную, грубоватую.
А потом подняла глаза и встретилась взглядом с тем странным типом из кафе. Он выглянул из-за угла, осклабился, в улыбке недоставало переднего зуба. И направил на меня дуло пистолета. Потом — хлопок и забвение.
И ведь если бы не скука, которая одолевала меня в последние пару лет, ни за что бы не полезла в такое опасное дело! Вот выпишусь из больницы и уволюсь к чертям! Пойду специальным корреспондентом в географическое общество. Платят совсем мало, зато разъезды постоянные, экспедиции — красота! И пусть мне почти сорок девять, но это не значит, что пора завернуться в саван и в сторону кладбища ползти. Не зря же спортом всю жизнь занималась — во мне энергии больше, чем в иных молодых!
Приняв решение, я попыталась пошевелиться, и волна боли накрыла с головой. Из горла вырвался слабый, хриплый стон.
— Госпожа пришла в себя! — прозвенел девичий голос прямо над ухом.
Интересная у них тут клиника. Они всех пациентов «госпожами» и «господами» называют?
Я приоткрыла глаза и тут же снова зажмурилась, чтобы защититься от яркого света. Тонкая девушка, которую я из-за яркого солнца не сумела толком разглядеть, бросилась к окну и задернула плотные шторы. Комната погрузилась в приятный полумрак, и я наконец-то смогла осмотреться. И обалдеть от увиденного.
Роскошная спальня. Мебель из темного дерева с бархатной зеленой обивкой, в тон ей — шторы, расшитые тонкими золотыми узорами. Стены тоже отделаны полированным деревом мягкого бежевого цвета, с красивой резьбой в виде тонких цветов и вьющихся стеблей с пышными листиками.
Я лежала на кровати, укрытой мягким прохладным покрывалом цвета темного золота, выкрашенный в белый цвет потолок украшала вычищенная до блеска люстра — то ли тоже золотая, то ли с позолотой. Худенькая девица — лет шестнадцати на вид — глядела на меня карими глазами, огромными от испуга. Серое платье на ней висело, как на пугале, а беленький фартучек оказался испачкан чем-то бледно-зеленым.
— Как вы себя чувствуете, леди Даркрайс? — вопросила она. Голос, без того тоненький, дрогнул то ли от страха, то ли от почтения.
— Где, я, черт подери? — я всегда выражала эмоции без стеснения, и в этот раз от удивления совершенно не могла себя контролировать.
— Вы в Черной роще, в замке вашего супруга… в своей спальне, — запинаясь, ответила девушка и сжалась, будто ожидая, что я ее ударю. Ну что за глупости, чего она боится? Я ведь даже руку поднять не могу от слабости.
Погодите-ка… Какая еще «Черная роща»? Частный санаторий какой-то, что ли? Если и так. то очень дорогой санаторий. Но это еще ладно, напрягает другое — я не замужем и за все долгие, наполненные поездками годы жизни никогда там не была. И фамилию столь экзотическую никогда не носила. Всю жизнь оставалась Дарьей Борицыной.
— Леди Даркрайс, с вами все в порядке? — прошептала горничная, крадучись приближаясь ко мне.
Да что здесь происходит?!
Я лишь кивнула девушке и устало повалилась на подушки. Стоило бы попросить, чтобы она позвала еще кого-нибудь, но ни разговаривать, ни видеть кого-то не хотелось.
Уперлась взглядом в потолок, проследила вензельки и украшения на золотой люстре, и вдруг вспомнила. Граф Даркрайс — злодей из книги, которую я дочитала вчера вечером. Вернее, вечером перед тем, как в меня выстрелили. А леди Даркрайс… вспомнив ее историю, я ощутила, как по коже бегут мурашки. Она — его жена, подельница в темных интригах, которую антагонист не любил, но использовал в своих целях. Когда Даркрайс влюбился в главную героиню романа, он потребовал развод, но не смог добиться его от местных священников, и тогда убил супругу. Эта сцена показалась мне в романе самой жуткой: он занес над девушкой кинжал, а она лишь раскинула руки и улыбалась, когда лезвие пронзало ее горло.
