Северная Америка.1649 год. В краю Великих Озёр тогда было, скажем, неспокойное время, если нельзя сказать, самое неспокойное время за прошедший период жизни коренных американцев. Уже несколько десятилетий враждующие между собой ирокезы и гуроны не могли прийти к мирному соглашению, хотя, возможно, и не хотели к нему приходить, ведь для каждого племени отстаивать свою территорию было не только долгом, но и честью. Ирокезы начали воевать с гуронами ещё до начала Бобровых войн, которые оказали существенное влияние на жизнь индейцев того региона в целом и предзнаменовали новый виток в торговых отношениях европейцев и коренных американцев. Так, ирокезско-гуронская война продолжалась много десятилетий, пока не наступил переломный момент. Когда 17 век приближался к экватору, в местах, полных бобрами и другими, менее ценными пушными зверьми, царил союз 6 племён – родственные племена мохоки, онейды, сенеки, кайюги, онондаги и, присоединившиеся позже, тускароры. Конечно читателю, возможно, будет сложно запомнить названия всех 6 племён, для этого, видимо, и существовало общее название союза- ирокезы. Их также называли макуасами или мингами. Враждовавшие долгое время с гуронами, ирокезы, а они были далеко не мягкотелым народом, нажили себе множество врагов, и перед началом Бобровых войн к ним, помимо гуронов, относились уже и ленапы, в большинстве своём состоящие из делаваров и могикан. Последние также подверглись нападению со стороны ирокезов и были вытеснены со своих земель. В те времена артерией союза 6 племён было племя онейда, которое со своим вождём Аскуном, или как называли его многие – Змеёй, в 1649 году и заставили могикан сдать свои земли. В то время большинство сражений было причиной нежелания делить территории, на которых добывалось большинство пушнины, которая продавалась европейцам. Но до начала этих конфликтов ирокезы нанесли весьма ожидаемый визит гуронам, которые в большинстве своём обитали на берегах озера Гурон. Мы будем называть водоёмы и поселения так, как их называют сейчас, чтобы читателю было проще понять, о чём идёт речь. Перенесёмся на 9—10 лет назад. Онейды же жили на берегах Онтарио, однако некоторая часть гуронских, деревень перебираясь с Гурона к истокам реки Святого Лаврентия, остановилась на Онтарио, не успев преодолеть трудный и долгий путь. Так, между онейдами и частью вайандотов лежало всего несколько километров, и путь к гуронам заслонял только массивный лес, который не был проблемой для опытных воинов, да весьма проходимые болота. Тогда вождь Аскун вместе со своими воинами решили сделать вылазку во вражескую деревню. Когда солнце только начало заливать вершины гор, а в низовьях еще гулял лёгкий туман, Аскун вышел из своей хижины и осмотрелся вокруг. На небольшом холмике, который был своеобразным постом, стоял караульный. Аскун сделал несколько жестов в его сторону, и молодой ирокез выудил из себя мрачные и неуклюжие звуки, подражавшие крику гагары. Это был своеобразный зов, и, хоть звуки, которые издал часовой, были не очень то похожи на гагару, привычные к голосу своего караульного воины через несколько секунд вышли из своих жилищ и уже направлялись в сторону своего вождя. Так как они разговаривали на ирокезском наречии, которое было бы не понятно читателю, мы будем передавать суть всех разговоров на родном нам языке. Воины шли не спеша, и было видно, что к этой встрече с вождём они были готовы заранее. Аскун сделал одобрительный жест в сторону молодого воина, глядя на его томагавк.
– Это хорошее оружие, -произнес Аскун, и жестом попросил молодого человека дать топор, что бы лучше его рассмотреть. Воин подчинился, и Аскун, взяв томагавк, стал рассматривать его очень тщательно. Оружие действительно было прекрасным, ручка топора была разукрашена черными полосами, вперемешку с красными, а на верху, над самим лезвием, висело 2 черно-белых пера, что означало участие в победном бою.
– Это хорошее оружие, – повторил Аскун после долгого изучения топора, -молодой воин уже видел кровь, и значит сегодня не побоится снять скальп с гурона. С этими словами он отдал томагавк юноше и, дождавшись когда все его соплеменники, которые были в состоянии воевать, собрались в целостный отряд, издал боевой клич. В это же мгновенье весь лес был оглушён этим зовом, и казалось, даже все жившие в нём создания, уже знали, чем знаменуется этот клич. Солнце уже озарило горы, и воины двинулись в путь. Им предстояло пройти около 6 километров через лес, и чуть больше по берегу озера. Но так как враги были недалеко, а отряд Аскуна был весьма многочислен, около 300 ирокезов, нужно было двигаться как можно тише, не привлекая к себе внимания. Вождь шел впереди отряда. Его называли Змеёй не только белые, но и практически все индейцы, как враги, так и соратники, и называли не зря. Подобно змее он мог пройти по любой тропе, не оставив ни единого следа. Он передвигался так бесшумно, что даже если бы деревья вдруг замолчали и ветер покинул эти края, а всё живое, что могло дышать и издавать какие-либо звуки, в мгновение омертвело, даже тогда бы, никто не услышал бы шагов Аскуна, настолько он был осторожен, но в тоже время проворен. Он был по-настоящему атлетически сложен, а его богатырский рост в совокупности с силой, давали ему огромное преимущество в рукопашной схватке. Его тело было разукрашено боевой раскраской, которая, если даже смотреть издалека, сразу говорила о намерениях её носителя. На голове красовалась скальповая прядь, которую по обыкновению носили ирокезы, часть волос была заплетена в косу, а у основания пряди, привязанный жгутом, висел целый пучок орлиных перьев разных расцветок, которые сразу говорили и о заслуге воина, и о его храбрости, и о величии. В этих местах царило тепло, и воинам не нужно было обременять себя меховыми плащами. Привычные к утренним холодам, они спокойно передвигались в леггинсах, или лишь в набедренной повязке, а на ногах, как и у всех индейцев, у них были мокасины, которые помогали им не создавать шума при ходьбе.
Когда солнце уже полностью озарило долину, где было пристанище ирокезов, отряд Аскуна уже добрался до деревни гуронов. Они не спешили нападать. Вождь подозвал к себе шестерых воинов, по-видимому они были лучшими в своём деле и пользовались уважением предводителя. -Если у храбрых воинов есть предложения, они могут говорить, – сказал вождь и жестом показал, что мужчины могут выдвинуть свои идеи на счёт атаки и дальнейших действий, и дал полную свободу слова. -Мы можем разделиться, одна часть нападёт с тыла, другая отсюда, мы загоним их в ловушку, -проговорил один из воинов. -Лучше окружить их и отрезать все пути, по которым они смогли бы уйти, -перебил его другой. Аскун молчал, раздумывая над словами соратников. —У воинов есть еще предложения? -Да вождь. Приготовим лук и стрелы. Быстро разведём небольшой костёр, и пустим стрелы с огнём. А после сразу атакуем. Сожжём деревню. Кто попытается спастись, убьём нашими томагавками, -сказал молодой юноша, с таким воодушевлением поднявший свой разукрашенный томагавк вверх. -Твоё оружие говорит, что ты храбр, после победы мы будем называть тебя Этейхай-Острый томагавк. Вождь одобрил предложение юного ирокеза, чья храбрость и хитрость смягчила его твёрдый и голодный до крови взгляд. Приготовления к атаке заняли несколько минут, и воины уже были наготове, оставалось ждать приказа вождя. Пристанище было весьма многочисленно – около 280 гуронов остановились в этих краях. В деревне было спокойно, дети шныряли из хижины в хижину, мужчины осматривали своё оружие, и вряд ли кто-то ждал нападения. В центре деревне стояла хижина, по виду больше напоминавшая ирокезскую овачиру. В этом жилище, по-видимому, жил вождь гуронов и его семья. Из хижины поспешно вышел совсем юный паренёк, за ним выбежала маленькая девочка, а следом их мать, что-то кричавшая парню. После попыток вернуть мальчика домой в защищённое место, и видя, что юноша не собирается повиноваться, женщина позвала девочку и ушла обратно в жилище. Мальчишка, лет 12 отроду, а звали его Науэль, что значило Ягуар, направился в сторону хижины, внутри которой, и снаружи, находились мужчины. Он с осторожностью пробирался ближе и ближе к ним, чтобы понаблюдать и послушать о военном деле. Он практически ничего не расслышал, в тот момент весь лес заревел жутким воплем, от которого Науэль остолбенел. Он знал, как звучит боевой клич ирокезов. С 6 лет его брали в различные походы и вылазки, в свои 12 на его счету было несколько убитых мингов. Но в силу возраста, он был ещё ребёнком, и конечно в его душе ещё жил страх, хоть и отвага иногда брала верх над ним. Мужчины вскочили со своих мест, похватали оружие, в то время как из леса полетели огненные стрелы. Они попадали то в землю, то в хижины, то в бегающих в страхе людей. Одна стрела попала в оружейную хижину, где находился настоящий клад, настоящее сокровище гуронов – небольшой бочонок с порохом, который им отдали голландцы взамен 2—3 рулонов пушнины. Порох загорелся и взорвался, осколки орудий разлетелись в разные стороны, зацепив какого-то молодого, но храброго гурона, который намеревался начать атаку в лес, но не сумел осуществить свой план. Через несколько минут вся деревня была в огне, огонь перекинулся и на хижину вождя, откуда выбежали женщина с ребёнком на руках, маленькая девочка, и двое мужчин. В это время ирокезы начали свою атаку вооружившись томагавками. Они выбежали с нескольких сторон, окружив пылающую деревню, не давая гуронам шансов на спасение. Науэль стал звать мать, искать её и своих братьев и сестру. Он побежал в сторону своего горящего жилища, но столкнулся с кем-то. Быстро очнувшись от столкновения, он побежал дальше, но увидел, что его мать уже лежит на земле со снятым скальпом и с томагавком в спине, а его совсем маленький брат, под ней. Он подбежал к ним, но они не выказали никаких признаков жизни. Ирокезы носились из одного края деревни в другой, перерубая черепа каждому, кто встретится на пути, и если бы не пожар, долина, где жили гуроны, наполнилась бы кровью, как бокал знатного помещика вином. Науэля не даром звали Ягуаром, он был таким же свирепым, но только когда это было нужно. Он вытащил томагавк из тела матери, и хотел дать бой мингам, но кто-то схватил его за плечо. —Отец! —Науэль, недалеко от старой сосны, где мы недавно рыбачили с тобой, лежит большой сухой дуб, в нём пирога. Беги туда, возьми пирогу, когда проплывёшь 500—600 метров начни брать на восток, потом увидишь возвышающуюся скалу, сделай в пироге пробоину и пусти по течению, а сам доплыви до берега и доберись до скалы, в ней есть пещера, там ты будешь в безопасности. -Но отец! Мать, сестра и братья! – Нас уже не спасти, беги сын, и сбереги честь нашего народа. Беги! Науэль не мог не повиноваться вождю, тем более в нём всё еще была, хоть и маленькая, но доля страха и страдания, от чего он был бы не так силён в схватке. Он был не большого роста и худеньким, несмотря на то что большая часть храбрости его покинула, он всё же был очень проворным и хитрым, и сумел вырваться из вражеского окружения. С томагавком в руках, он добрался до места, где должна была быть пирога. После недолгих поисков он нашел средство для плавания и через несколько минут уже делал гребки восточнее места своего отплытия. Пару раз, пока Науэль плыл, он оборачивался, и смотрел в сторону своей деревни, откуда только шёл дым и, вскоре, донёсся победный клич ирокезов. Науэль знал, если они издали этот клич, значит они уже не будут его преследовать, так как считают, что уничтожили всех врагов в этом бою. С лица мальчика сошло напряжение, он стал грести не так активно, и отвёл глаза от воды, в которую впивался взглядом последние десятки минут своего плавания. Перед ним открылась зеркальная гладь озера. Он держался недалеко от берега, и мог наблюдать, как ветви прибрежных деревьев, купаясь в воде, создавали арку, под которой спокойно могла проплыть пирога. Он сделал несколько ловких движений, и приблизился к купающимся ветвям. Сделав себе проход, он проплыл в глубь природной арки и направился дальше. Спустя примерно час такого спокойного плавания, во время которого он то и дело выглядывал из под веток, чтобы не упустить скалу, к которой он направлялся, он наконец увидел вдалеке гордо возвышавшийся утёс. Вспомнив слова отца он остановился, вылез из пироги, сделал топором в судне пробоину, раздвинул ветви и пустил лодку в свободное дрейфование. У берега было не глубоко и он прошёл ещё несколько метров по воде, а потом, найдя подходящее место, направился в лес. Пройдя в гору с километр он увидел еле заметную тропку, которая вела прямо к скале. Было видно, что по этой тропе ступали много раз, но было это давно. Науэль добрался до скалы и обнаружил, как отец и говорил, пещеру. День близился к концу и юноше необходимо было где-то отдохнуть и собраться с мыслями. Он собрал немного валявшихся по близости веток и оборудовал в пещере себе постель. Вход пещеры уже не озарялся солнцем, так как оно начало садиться, а светло было внутри только в полдень, а когда солнце заходило, оно оказывалось позади пещеры, что давало мальчику небольшое преимущество- если вдруг минги будут преследовать его по озеру, они, даже в ярких солнечных лучах, не заметят пещеры, а так как с лесной стороны солнца к вечеру уже не было, то и заметить вход в скалу было бы сложно, нужно было бы специально останавливаться и сходить на берег, пробираться сквозь лес, а так как скала находилась выше уровня воды в озере метров на 15, обитатель убежища заметил бы приближающуюся опасность. В общем, вождь гуронов знал, что говорил, и обеспечил своему сыну безопасное ближайшее будущее.
