Наука о первой причине справедливо была названа «первой философией», ибо прочая философия скрыто содержится в знании этой первой причины, и эта причина – первое и по благородству, и по роду, и по порядку (ибо она известна самым достоверным образом), и по времени (ибо она причина самого времени).
Ал-Кинди[2]
Гегель образно представлял всемирную историю в виде бесконечно ткущегося ковра, основу которого составляет идея свободы[3]. Но человечество различно в своем культурно-историческом наследии, и поэтому (продолжая метафору Гегеля) нити основы иудейской Торы соседствуют с такими же нитями Торы самарянской, а та в свою очередь – с нитями основы христианской Библии, и так далее, – пока не исчерпается всё разнообразие идей свободы[4]: и религиозных, и светских.
Орнамент ковра состоит из множества рисунков, каждый из которых продолжает узор, начатый предками тех, чьи страсти[5] по сей день, каждое мгновение истории, сплетаясь в нити утка, выплетают пространство между своими нитями основы. В результате конкуренции такого разнообразия идей, в каждом из периодов всемирной истории побеждает та идея, которая определяет направление исторического процесса от свободы одного – через свободу некоторых – к свободе всех[6].
Великий немецкий философ полагал, что Дух через идею свободы полностью реализует себя в наличном бытии в государстве, которое и является в идеале воплощением свободы: «нравственное целое… представляющее собою ту действительность, в которой индивидуум обладает своей свободой и пользуется ею, причем она оказывается знанием всеобщего, верою в него и желанием его»[7]. Однако Духу для своей реализации необходимо единство. Государство же всегда в той или иной степени разделено в себе классовыми, партийными, национальными, расовыми и другими социальными границами, и поэтому Дух имманентен не государству, а исторической социальной общности[8] и через неё реализует себя в наличном бытии, в том числе и в государстве.
Автор при написании своего труда ставил своими целями обозначить общие для различных исторических периодов закономерности взаимодействия субъектов мировой истории: человека, исторической социальной общности и государства, то есть частного, общего в единстве и общего в разделении; описать, как натягиваются и рвутся нити основы всемирной истории, рождаются, эволюционируют и гибнут государства, каким образом Дух реализует себя в наличном бытии посредством исторической социальной общности.
Сам труд состоит из четырех самостоятельных по своему содержанию, но объединенных общим замыслом произведений, которые подобно элементам мозаики составляют общую картину метафизического исследования: «Янычары и кантонисты. Опыт метафизического исследования истории» (в двух книгах); «Иудеи и римляне. Логос творящий и логос оформляющий. Трактат о свободе и бессмертии»; «Беларусь. Народ и шляхта»; «Бог и человек. Метафизика единства». Это исследование преследует цель найти ответы на те вопросы, которые, как сформулировал ещё Иммануил Кант, являются истинной целью метафизики: ^Настоящая цель исследований метафизики – это только три идеи: Бог, свобода и бессмертие, причём второе понятие, связанное с первым, должно приводить к третьему понятию, как к своему необходимому выводу. Всё, чем метафизика занимается помимо этих вопросов, служит ей только средством для того, чтобы прийти к этим целям и их реальности»[9].
Аристотель разделял науки на теоретические – физику, математику и первую философию – и практические, предметом которых является деятельность и творчество[10]. Первая философия, получившая позднее наименование метафизики, со времён своего зарождения была философией, прежде всего теологической[11], а в средневековой Европе, в эпоху абсолютного господства христианского клира, и вовсе стала чистой теологией, почти полностью вытеснившей философию в угоду религиозной догме. Однако маятник истории от мертвящей, сковывающей развитие догмы, во времена Ренессанса начал своё неумолимое движение к рацио – познанию мира как он есть. И в этом движении, вытеснив старую догму, на её место он водрузил новую, не обязательно отрицающую явь высшей силы, но, по крайней мере, стыдливо обходящую стороной вопрос Её возможного существования. Но, исключая любое Божественное начало из жизни человеческих сообществ, на каком оселке поверять истинность идей, полагаемых в основу как организации самих сообществ, так и управления ими.
Метафизика есть наука о началах[12]. Собственно и само интегральное название труда, включающего в себя все четыре книги, – «Постижение Бога. Об истоках Души» говорит об их сути: они об истоках, о Боге и началах Души[13], взятой во всём её этническом и религиозном многообразии. Чтобы приблизиться к пониманию Её основ и глубин, также необходимы ответы на три фундаментальных кантовских вопроса человеческого бытия: что есть Бог, что есть свобода, и в какой форме воплощается бессмертие.
Поиск ответов на эти вопросы невозможен без обращения к предыдущему опыту человечества. И в книге подвергаются анализу и Библия, и труды таких выдающихся мыслителей, как Платон и Аристотель, Цицерон и Сенека, Кант и Гегель, а также труды множества других титанов, оставивших след в истории мысли.
Исток разума – во Вселенной, а Душа есть согласие разума и чувства. И ответ на вопрос, каким образом Вселенная осознает себя в человеке, каким образом разум, сливаясь с чувством, становится душой – русской, турецкой, еврейской и любой другой, есть один из основных в этих книгах.
Во всех четырёх книгах также исследуются процессы рождения, бытия и гибели исторической социальной общности в её неразрывной связи с человеческой душой. Анализ этих процессов для разных исторических общностей позволяет сделать выводы о причинах различия в их исторической судьбе. Почему одни из них, претерпевая невзгоды и препятствия на своём историческом пути, тем не менее, не теряют жизненной силы и уверенно смотрят в будущее на протяжении тысячелетий собственного бытия. Другие же, примерно в таких же исторических обстоятельствах, сохраняясь, слабеют до такой степени, что становятся практически незаметны остальному миру и перестают играть какую-либо роль в его делах. А третьи, даже достигнув вершин могущества, со временем теряют его, а затем и вовсе покидают подмостки исторической сцены.
