Диалог 1: я и мой народ
– Здорово, Кэт.
– О, привет.
– Говорить можешь? Не занята?
– Могу. А ты в дороге?
– Ага, еду с футбола. Наши совершенно великолепно продули.
– Что-то для проигрыша у тебя слишком хорошее настроение…
– Да, собственно, результат предсказуемый. Многого от этого матча я не ждал. Зато я купил отличного вишневого пива и теперь готов воспринимать окружающее в радужных тонах. Сейчас даже «Мой Народ» кажется мне родным и близким. Скажу тебе больше, я чувствую себя частью «Моего Народа».
– «Мой Народ»? Это ты о чем?
– О, Кэт, ты можешь видеть его разве что из тонированного окна авто. Ты далека от «Моего Народа», ведь ты боишься, боишься выползти из своей зоны комфорта. Там, о ужас, совсем не позитивненько и – кошмар какой – могут нахамить…
– Ой, не дает покоя тебе мой образ жизни, Братец. Но давай без перехода на личности. Что там с твоим Народом?
– «Мой Народ»: Он патриотичен! Любить Россию и любить Путина для него суть одно! Называет домашних кошек Донбасс и Луганочка. Он пьет пиво и ссыт в тамбуре. Считает свое мнение единственно правильным, ну и мнение Владимира Соловьева иногда так же учитывается.
– Ты бы потише, Братец. Разговоры, подходящие кухне, а не по телефону в дороге.
– Говорю же, боишшшься…
– Разумно опасаюсь. Ты не во всех случаях можешь убежать или отмахаться. А такие, как я, вообще перед агрессией полностью и абсолютно беззащитны. Нет места аргументированной дискуссии, сплошь безапелляционные однобокие мнения. Мне нечего противопоставить напористому хамству и чужой силе. Как будто много лет человеку не давали права высказаться и, наполнившись злобой, он теперь повсюду брызжет слюной, захлебывается ругательствами.
– А это и есть «Мой народ», Кэт. Народ, увешанный ярлыками.
– Какими еще ярлыками? Братец, мне кажется, последняя бутылка была лишней!
– Ничего ты не понимаешь! Я можно сказать на волне красноречия открываю тебе до сих пор неизвестный мир современного общества!
– Ааа… Ну давай, открывай.
– Ярлыки – это сами люди. Их действия, стремления, мысли и чувства уже давно проштампованы, имеют название, цвет, стоимость, конкретный бренд. Возьми, к примеру, столь нелюбимый мною офисный планктон.
– Вымирающий вид. Речь вроде о патриотах шла? А среди известного мне планктона таковых не имеется, ну или у них это чувство в спящем режиме.
– Ярлыки у патриотов, патриоты в ярлыках.
– Что?
– Это я так, напеваю. но дело не в чувствах, я говорю скорее о готовности подчиняться правилам, стремлении к комфортной безопасности.
– Что же в этом плохого?
– В сути, Кэт! В том, какие правила, с какой целью они прописаны – никто не задумывается. Люди с удовольствием постят чужие мысли, но не способны сформулировать собственных.
– И патриотизм с твоих слов получается таким же навязанным правилом поведения?
– Точно! Патриоты. Пил я тут с одним недавно.
– Как же тебя угораздило?
– У коллеги на шашлык собрались, а этот товарисч то ли родственник, то ли сосед. Представляешь, Кэт, он на полном серьезе рассуждал, что власть излишне лояльна. ведь журналистов давно пора пересажать; электронную переписку и телефонные разговоры просматривать и прослушивать соответственно не только по решению суда, а всю вообще. Мол, отрицательный пример соседней страны перед глазами. Надоел запад со своим влиянием, потреблением и ценностями. Развращают, Сволочи, Русскую душу. А мы их будем давить, давить любые проявления в зародыше. На мой вопрос: «А как насчет естественного права человека на свободу, в том числе свободу слова, мысли, самовыражения?» он заявил, что все проблемы в России из-за таких продажных (дальше матом, это я повторять не буду), короче, из-за таких, как я. И попытался набить мне морду.
– А что ты?
– А я сделал очень серьезное лицо, похлопал его по плечу и сказал: «Димон, давай не будем сегодня портить этот замечательный день мордобоем, в конце концов, есть такие люди, как ты, которые не допустят развала нашей страны. Ведь вы стоите на страже интересов России. И, не щадя жизни, готовы это доказывать»
– И после такого вы не подрались?
– Кэт, мы отлично еще раз выпили за Россию, за Наш народ и дружно восхищались, прослушивая патриотичные песни Трофимова и Михайлова.
– Даже представить не могу. Как же ты не заржал на фразе про «восставшую Русь с колен»?
– О! я крепился как мог.
– Ахахахаха… Вижу, как наяву! Но все равно очень, очень грустно. Объясни мне, Братец, почему высокое, сильное, сметающее все на своем пути чувство любви к Родине превратилось в тему для стеба, в слово уничижительное, ближе к отрицанию?
– А все просто, Кэт. Мой Народ перестал чувствовать, думать, действовать, он превратился в ярлыки…
– Возвращаемся к выше сказанному. Превратился или его превратили?
– Играешь словами, Кэт. Осознала себя великим автором? Это отдельная тема для хорошей, социально направленной книжки. Все как ты любишь. Ты, кстати, что-нибудь написала за последнее время?
– Ну, с этим не так просто. Событий интересных, чувств ярких в моей размеренной жизни взять не от куда. Не о текущей же повестке дня, прости Господи, и тем более не о патриотах писать. А вообще, было бы прикольно сделать что-то в стиле «Моего Народа», вот как ты это сейчас рассказываешь. Про ярлыки, страхи, круги шаблонного ада. Можно было бы в соавторстве, представляешь? С противоположных и все-таки в чем-то похожих сторон…
– Не-не-не. Кэт, подсказать тему, может обрисовать пару-тройку сцен, выйти в эпизоде в роли великолепного старшего брата – это я могу. Но уж точно без соавторства. Сама пиши, все равно дома целыми днями сидишь.
1. Просто Толик
Нашего главного персонажа – до полноценного героя ему расти и расти – зовут Анатолий Евгеньевич Корольков. Учится он на четвертом курсе местного университета, по специальности – экономист. Сам Толик может выбрал бы и другую профессию. Где-то в закромах памяти сохранились светлые детские фантазии, в которых он – спортивного вида инструктор, ведет школьников в турпоход… Или как он в стерильном халате ветеринара берет на руки больного щенка. Но мама, женщина практичная, работавшая последние 15 лет главбухом на заводе, где, если не считать уборщиц, мужской коллектив, без какого-либо выявления потребностей, отправила сына продолжать династию бухгалтеров. Толик, никогда не отличавшийся ни инициативностью, ни креативностью, честно ходил на лекции, периодически отвечал на семинарах и так же честно удивлялся, если по окончании пар сокурсники пытались вовлечь его в дискуссию по теме.
– Было бы что обсуждать. – Бурчал он и резкими, суетными движениями складывал тетради, стремясь быстрее покинуть аудиторию.
Внешность у Анатолия самая что ни наесть заурядная. Блеклые и все же правильные черты лица, рост чуть выше среднего. В одежде предпочтения, хотя кто бы спрашивал Толика о предпочтениях… Темно-серые, темно-синие, черные свитера и водолазки, практичные, многолетней носки джинсы. Без этих новомодных дырок и заклепок. Мама выбирала одежду всегда на глаз и в общем-то попадала в размер. В движениях Анатолий казался медлительным, но все-таки была в них какая-то не всегда заметная дерганость, даже грубоватость.
