«Что-то с моей женой не так. Какая-то она не то чтобы асоциальная, а, скорее, антисемейная, а ещё вернее – антимужняя», – эти утренние мысли и ещё моё беспросветно-дерьмовое настроение, вызванное безысходностью в супружеских отношениях, привели меня к дивану. И вот я лежу, смотрю в чёрный квадрат телевизора и пытаюсь анализировать семейное бытие на примере вчерашнего дня.
Задача не из лёгких. Пытаюсь отнестись к этому с юмором. Иначе нельзя: не исключён летальный исход. Представляю себя учёным, который ведёт наблюдения за редким видом рептилии, не понятно каким образом выжившей в Палеозойскую эру.
В общем, так. Вчера утром встретились с любимой на кухне. Замечу, что в постели мы с ней давно не встречаемся. Думаю, при желании между нами там можно спокойно уложить слона. «Привет!» – услышал я, и последовала пауза размером в день. Молча развозим детей по школьным и дошкольным заведениям и едем за грузом. В полной тишине, словно гроб везём, а не коробки с обувью, возвращаемся обратно. Кошу глазом на жену. На месте. Сидит… Почему-то вспомнился сфинкс в Египте. Я его никогда не видел. Не интересно. Сидит тот сфинкс тихо и неподвижно много веков подряд на одном месте, с одним выражением лица… Приехали. Лицо жены исчезает вместе с коробками на четвёртом этаже магазина.
Полдень. Я дома. Сервирую стол для обеда на двоих. Слышу – открывается дверь. Пришла супружница моя. Первая мысль – подойти, коснуться. Не виделись несколько часов, и появилось – понятное мне и непонятное ей – желание обняться. Почему «непонятное ей»? Потому что уже был провальный опыт такого моего щенячьего счастья, и именно он удерживает меня от столь рискованного мероприятия. Недавний эмоциональный порыв побудил меня совершить опрометчивый поступок. Жена уходила на работу, и я решил её поцеловать напоследок. Это было что-то! Находка для пытливого, исследовательского взгляда! Нетерпение в её глазах сменялось явным выраженным неудовольствием от непредвиденной задержки. Затем на её лице нарисовалась досада, как если бы она полой пальто зацепилась за гвоздь, торчащий из стены. И вот, «пальто в клочья» – и облегчение от вновь обретённой свободы передвижения. Для меня это было полное фиаско! Так приложить! Это меня-то, старого сексуального маньяка, в прошлом с лёгкостью бравшего бастионы женской неприступности!
Итак, жена пришла. Слышу: сняла верхнюю одежду. Молча, словно я предмет мебели, проследовала мимо меня к столу и уселась у компьютера. Теперь уже я сам себе – напоминание египетского сфинкса, который уже давно не интересен водителю экскурсионного автобуса, насмотревшегося за туристический сезон на него до тошноты. Наверное, если бы я умер, она не сразу заметила, а если б и заметила, то только когда я запах – и молча вытащила бы тело на террасу, закидав мой труп искусственными, террасными цветами, чтобы я уже никогда не портил её картины мира.
Следующий послеобеденный этап в моей жизни: собирание детей и доставка их домой. Первой привёз из школы дочь. Всю дорогу, пока ехали, дочь молчала со скорбно отсутствующим видом. Мои попытки поговорить были безуспешными, да я особо уже и не пытался. Раньше меня это бесило: «На мне что? Шапка-невидимка?» – возмущался я. Теперь смирился. Всё слишком запущено…
Чёрный квадрат телевизора передо мной стал увеличиваться, постепенно превращаясь в огромную чёрную дыру. «Надо встать, – подумал я, – выйти куда-нибудь, пока она меня совсем не поглотила…» Пришёл в спальню. Смотрю на широченную кровать, на которую можно кучу народа между мной и женой уложить, неважно какого пола (впрочем, для меня важно), и я бы даже был не против… Чувствую, как безумно устал. Надо, что-то делать: «На войну что ли пойти? Лет на пять. Так войны нет!..»
Звонок от жены, с утра ушедшей «делать ногти», вернул меня к дню сегодняшнему. «Дай телефон дочери», – слышу в трубке её голос. Даю. Дочь молча принимает, прикладывает трубку к уху и молчит так около минуты. Затем, не говоря ни слова, возвращает мне телефон. Слышу в трубке вопрос жены: «Ты давал дочери телефон?» – «Да», – и отдаю его снова со словами: «Ты должна сказать „алло“ в трубку, чтобы мама поняла, что ты её слышишь». Девочка посмотрела куда-то сквозь меня и, ничего не ответив, снова приложила телефон к уху, никак себя не обозначив. Третьего дубля я ждать не стал – ушёл и расположился с чашечкой кофе за кухонным столиком. Через несколько минут перед моим носом, едва не в кофе, опустился на стол телефон. Я задумался: «Может, это со мной что-то не так? Может, это я – редкая рептилия?»
Милую свою я увидел уже поздно вечером – и тогда произошёл примечательный эпизод в нашей ярко окрашенной семейной жизни. На прошедшей неделе начал исчезать синий окрас на моих стильных замшевых ботинках. Первой заметила белёсые пятна сотрудница по работе – Таня Клепина. Тут же предложила помощь и через час вернула мне ботиночки как новенькие. Но «замшевая болезнь» не прошла, и я имел неосторожность обратиться со своим горем к жене. Удовлетворения не получил и я снова пошёл к Тане Клепиной, которая снабдила меня спасительным средством. И когда я принёс эту баночку домой, то на полке, где хранилась косметика для обуви, увидел точно такую же, купленную моей женой за три недели до этого. На свой недоумённый вопрос («Так ведь у нас всё это в доме присутствует!») получил безапелляционный ответ: «Конечно, присутствует. Тебе просто нужно было мне по-человечески объяснять. Откуда я могу знать про твои проблемы с ботинками?» – Как говорится, приплыли… Тот факт, что «мои ботинки» ходили рядом с ней несколько месяцев, а Таня Клепина – не моя жена, во внимание не принимается. «Грустно, – подумал я. – Хотя в чём тут грусть?»
