R. F. Kuang
YELLOWFACE
Copyright c 2023 by R.F. Kuang
Публикуется с разрешения автора и её литературных агентов – Liza Dawson Associates, США, при участии Агентства Александра Корженевского, Россия
Cover illustration by Nicolas Delort
Fanzon Publishers
An imprint of Eksmo Publishing House
Перевод Александра Шабрина под редакцией Иты Куралесиной и Натальи Никитиной
© 2023 by R.F. Kuang
© А. Шабрин, перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
В ТУ НОЧЬ, КОГДА АФИНА ЛЮ УМИРАЕТ на моих глазах, мы отмечаем ее сделку с Нетфликсом.
Для начала, чтобы эта история имела какой-то смысл, об Афине нужно знать две вещи.
Во-первых, у нее было все: едва она отучилась, как заключила контракт с крупным издательством сразу на несколько книг, получила рекламу на одном раскрученном литературном сайте, анонсы сразу в нескольких престижных арт-резиденциях и список номинаций на премии длиннее, чем мой список покупок. В свои двадцать семь она уже опубликовала три романа (каждый следующий лучше и громче предыдущего). Сделка с Нетфликсом для нее – не что-то судьбоносное, а просто очередная победа, еще один трофей на пути к литературной славе, по которому она бодро зашагала после окончания вуза. Во-вторых, – возможно, как следствие первого, – у нее почти не было друзей. Писатели нашего возраста – молодые, ищущие, амбициозные, которым еще нет тридцати, – как правило, сбиваются в стайки. В соцсетях их полно, писатели восторгаются отрывками из неопубликованных рукописей друг друга («ПРОСТО ОТВАЛ БАШКИ!»), визжат от радости при виде обложек («КРАСОТИЩА КАКАЯ!!!») и выкладывают селфи с профессиональных тусовок во всех частях света. А вот на снимках Афины в Инстаграме[1], как правило, не было никого, кроме нее самой. Она регулярно постила в Твиттере новости про работу и тонкие шутки для своих семидесяти тысяч подписчиков, но других людей тегала редко. Там не значилось имен, не было рекламы, не рекомендовались книги кого-то из коллег и вообще не выказывалось того публичного «чувства локтя», которое навязчиво демонстрируют молодые авторы. За все время, что мы знакомы, я никогда не слышала, чтобы она упоминала кого-нибудь из близких друзей, кроме меня.
Раньше я считала это обыкновенным зазнайством. Афина до нелепого успешна, так что ей, наверное, просто не хочется снисходить до простых смертных. Наверное, круг ее общения состоит исключительно из людей с синей галочкой в соцсетях, таких же, как она, авторов бестселлеров, которые делятся с ней своими тонкими наблюдениями по поводу современного общества. Дружить с пролетариями Афине попросту недосуг.
Однако в последние годы у меня сложилась другая теория, суть которой состоит в том, что все остальные точно так же, как и я, считают ее просто невыносимой. В самом деле, трудно дружить с человеком, который затмевает тебя на каждом шагу. Вероятно, никто больше не выносит Афину, потому что постоянно ощущать себя ничтожеством на ее фоне очень трудно. Ну а я справляюсь, видимо, потому, что вот такая я жалкая.
В общем, тем вечером в шумном баре на крыше в Джорджтауне с Афиной сижу только я. Коктейли по заоблачным ценам Афина вливает в себя так, будто доказывает, что вечер удался, а я пью, душа в себе сучку, которая тихо желает Афине смерти.
СОШЛИСЬ МЫ С АФИНОЙ ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ обстоятельствам. На первом курсе мы жили на одном этаже в общежитии Йеля, а поскольку обе чувствовали в себе тягу к писательству с тех самых пор, как начали соображать, то и оказались на одних и тех же студенческих семинарах по писательскому мастерству. На заре творчества мы обе публиковали рассказы в одних и тех же журналах, а через несколько лет после университета переехали в один и тот же город. Афина сделала это ради престижной стипендии в Джорджтауне, факультетское начальство которого, по слухам, настолько впечатлилось гостевой лекцией, прочитанной ею в Американском университете, что специально для нее учредило должность преподавателя литературного мастерства на кафедре английского языка. Я переехала из-за того, что у маминой сестры в Росслине была квартирка, которую она мне сдала на условиях оплаты коммуналки – ну и в расчете, что я буду поливать ее цветы. Пресловутого «родства душ» у нас с Афиной не было, не связывала нас и условная глобокая травма. Просто мы всегда крутились в одних и тех же местах, занимались одними и теми же делами, так что дружелюбие у нас вошло в подобие привычки.
Но, хотя начали мы с одного и того же – с курсов по малой прозе профессора Наталии Гейнс, – после выпуска нас разметало, и траектории наших карьер оказались совершенно разными.
Свою первую книгу я написала в порыве вдохновения за год, спасаясь от невыносимой скуки, чем стало для меня преподавание в «Тич фо Америка»[2]. Каждый день после работы я увлеченно сочиняла историю, которую хотела поведать с детства: подробный роман с элементами волшебства о взрослении и скорби, об утрате и сестринской связи, названный «Под сенью платана». Безуспешно обойдя с полсотни литературных агентов, я все же пристроила книгу в скромном издательстве «Эвермор» благодаря опен-коллу. Гонорар на тот момент казался мне фантастическим – аванс десять тысяч с роялти от последующих продаж; но это было до того, как я узнала, что Афина за свой дебютный роман в «Пингвин Рэндом Хаус» получила шестизначную сумму.
За три месяца до выхода моей книги «Эвермор» взял и схлопнулся. Права на книгу вернулись ко мне. Каким-то чудом литагент, подписавший со мной контракт после неудачи с «Эвермор», перепродал их одному из издательств «Большой пятерки» за аванс в двадцать тысяч долларов («недурная сделка» – мелькнуло в анонсе «Паблишерс Маркетплейс»). Казалось, я была близка к тому, что все мои мечтания о славе и успехе вот-вот сбудутся – «ну вот оно наконец». Однако ко дню выхода первый тираж моей книги вдруг урезали с десяти до пяти тысяч экземпляров, а рекламный тур по шести городам сократили до трех столичных пригородов; не было и обещанных отзывов от известных писателей. Допечатки я так и не дождалась. Всего разошлось две, от силы три тысячи экземпляров. Моего редактора сократили – так часто случается в издательствах во времена спадов. Меня передали какому-то Гаррету, который до этих пор проявлял к книге так мало интереса, что впору задаться вопросом, а не забыл ли он про меня вообще.
«Да это в порядке вещей», – внушали мне. Дерьмовый дебют, со всеми бывало. «Ты же знаешь этих издателей». В Нью-Йорке кромешный хаос, все редакторы и рецензенты завалены работой и получают гроши, грызня идет повсеместно. Так что на другой стороне баррикад травка никак не зеленее. Каждый автор ненавидит свое издательство. Золушек с туфельками здесь не бывает – только тяжелый труд, упорство и неустанные попытки вытянуть тот самый счастливый билет.
