Мой дедушка, Борис Алексеевич Карасёв, родился 22 марта 1936 года в центре Москвы, на Таганке. О его жизни я знаю мало – мне был всего год, когда его не стало (18 августа 2001 г.), но моя бабушка, его последняя жена, поделилась со мной множеством воспоминаний, которые помогли мне понять внутренний мир этого человека.
Борис Алексеевич рос в атмосфере любви к искусству. Его отец увлекался живописью, дядя был близким другом Максима Горького. Семья предполагала, что младший сын выберет себе творческую профессию. Сам же мальчик активно занимался спортом, хотя никто не мог подумать, что его будущее будет тесно с ним связано.
По первому призыву он пошёл в армию, в стройбат. Во время службы Борис Алексеевич вёл переписку со своим родственником, который постоянно жаловался на жизнь. В одном из писем, в ответ на фразу «жить тяжело» он признался, что служить тоже очень и очень тяжело. Это увидели люди, занимавшиеся проверкой писем на наличие неугодных слов, и он был вызван в особый отдел. По итогам разбирательств Борис Алексеевич оказался в штрафбате. День окончания службы он считал одним из лучших в своей жизни.
За чёрной полосой всегда наступает белая. Закаленный в армии, окрепший, Борис Алексеевич был замечен на силовых состязаниях работниками цирка. Молодой спортсмен без особых усилий сгибал подкову, поднимал штанги в несколько раз больше него весом – ему словно суждено было стать силовым жонглёром. Так он оказался на Цветном бульваре и проработал там много лет.
Любовь к работе не мешала Борису Алексеевичу увлекаться живописью, резьбой по дереву, камню и металлу. Творческие люди редко посвящают свою жизнь одной женщине. У Бориса Алексеевича было несколько жён, что отразилось в его стихах. Последней его избранницей стала моя бабушка, Тамара Ивановна Подосинникова, на которой он женился 3 октября 1998 года.
Бабушка до сих пор вспоминает, каким честным, добрым и исполнительным человеком был её муж. Однажды к ним пришла соседка просить денег в долг. Ее сын в армии попал в больницу, и нужно было ехать к нему. Борис Алексеевич отдал деньги с условием, что она не будет их возвращать. «И вот так он любил весь мир!» – восхищается бабушка. Любил читать, любил Есенина, любил деревенскую жизнь, любил картины Айвазовского, любил работать. Продолжал работать даже на пенсии – каменщиком на кладбище, выбивал надгробия.
Бабушка с гордостью рассказывает о тех стихах, которые Борис Алексеевич посвятил ей. Одно из них было написано в электричке по дороге на дачу. Он листал газету, а потом вдруг достал карандаш и начал писать что-то на полях. Закончив, он приобнял бабушку и прочёл:
Мы шагали под дождём
С девочкой любимой,
И подумал я тогда:
Я ж такой счастливый!
Что ни дождик и ни снег
Нас с ней не разлучит,
Раз послал господь такой
Нам счастливый случай!
Дождь и любимая девочка, старый дуб в роще, утреннее солнце, больничный шприц – и «счастливые случаи», и тяжёлые размышления нашли отражение в поэзии столь разностороннего человека и любящего мужа. Пусть стихотворения, собранные в этой книге, станут проводником за кулисы повседневной жизни Бориса Алексеевича, в мир его мыслей и переживаний.
***
Погода мразь, а на душе туманы
Ревут и стонут, словно ураган,
Согрев всю злобу, волны океана.
В груди моей вся тяжесть мира,
Весь гнев людей в душе моей копилась
Это не за день, не за два,
А за десятки, сотни тысяч дней.
Как яд змейный, роковой судьбою
Бросает наземь мощные тела,
Так я с измеренной, израненной душою —
Испепеляюсь день от дня.
Бессмысленны мои страданья,
А рок судьбы неумолим,
И не ищу я состаданья —
Пусть буду в мире я один.
Пусть отняла судьба – злодейка
Всю радость сладкого житья,
Но не померкнет в небе
Солнце – лучи его найдут меня.
1963г.
***
Пролетела молодость синей птицей вдаль,
И осталась на сердце лишь одна печаль.
Безвозвратно канули в вечный бег года,
Где ж ты моя милая?
Где ж моя судьба?
Поистратил силушку,
Нежность, пыл души,
Не оставил крошечки
Для своей жены.
И в пору осеннюю,
Когда вянет цвет,
Лист ложится на землю —
Мне уж тридцать лет.
Я чужой средь общества
И людских забот,
Жизнь течет, волнуется
И бежит вперед.
Пусть проходят годы
В вечный мрак земли,
Пусть живут народы,
Пусть текут ручьи.
Пусть я лишь частица
Жизненной слезы —
Я лишь капля в мире —
Люди ж жить должны!
1963 год.
В нашей жизни столько грязи и плевков —
Шагнешь и вязнешь,
Все, что с детства было свято,
Все истоптано, измято.
Сколько гибнет безвозвратно
Славных, чудных, людских душ,
Оглянись!
Одни лишь пятна,
Словно вылили нарочно
На блестящий ватман тушь!
Этих пятен в жизни много,
Они гасят солнца свет —
Дайте хоть кусочек правды!
Дайте правильный ответ!
Но никто вам не поможет,
В нашей жизни суетной,
Каждый занят чем-то левым,
Каждый ищет выходной.
Так напрасно моя лира,
Хочет правду воскресить
И увидеть справедливость,
И блаженства миг вкусить.
Не такие были люди
И орудья – их стихи,
Гибли в муках правосудья,
Как погибли и они.
И порой в тяжелый кризис,
Как струна моя душа —
Одно лишнее нажатье,
И разорвана она!
Так не лучше ль мне сквозь пальцы,
Посмотреть на все порой,
Чтобы тело отдыхало,
А в душе стоял покой.
***
Затаилась боль в груди глубоко,
Сердце скачет в радужном тумане,
Льется дней моих поток широкий
В нашем жизненном огромном океане.
Я не знаменитый, не известный,
Я не развращенный хулиган,
Я простой, как парни всего света,
Всех далеких и соседних стран.
И когда по улицам московским
Возвращаюсь я ночной порой домой,
Заливает грудь до края радость,
И куда-то уплывает боль.
Нет, я не погибший! Жизнь клокочет,
В венах кровь стремиться, как река,
В этот миг вся плоть моя трепещет
И готов весь шар обнять
И целовать в бездумье облака.
Я улыбаюсь каждому прохожему,
Готов любого встречного обнять в пути,
О, молодость, что может быть чудесней!
Душа поет, а тело так легко нести.
1963
***
Милые женщины нашей страны,
Я начинаю рассказ свой с весны.
Много событий история знает,
Много забыто, а много всплывает.
Год семнадцатый в истории – вспышка,
Керенский бежит из Кремля как мальчишка,
Новая эра – весна над планетой,
Разве мы можем забыть все это?
Много погибло в огне революции
Голодных, раздетых, нищих, бесбуцых.
Гибли мужчины, но женщины наши
Витали с детьми у станков и у пашен.
Страна стонала в предсмертном крике,
Страшнее криков хиппи,
Но у корабля советской власти
Тверды были люди, крепки были снасти.
Сбросив Антанту в бездну морей,
Красная армия была всех сильней.
