- Рррр! - снова зарычал пес.
На этот раз он не играл. Все было по-настоящему. Кто-то, скрытый в чаще леса, растревожил верного Серпа. Так он и замер, вытянувшись в струнку. Закрыл собой хозяйку и приготовился защищать ее до последнего.
- Что? Кто там? - испуганная Надюшка вскочила на ноги и ухватила кобеля за ошейник. - Выходи! - ее голос предательски дрогнул.
Знакомые кусты снова зашевелились, и к ужасу девушки Серп застыл памятником самому себе. А потом к насмерть перепуганной Наде подскочило какое-то мелкое лохматое чудовище.
- Миленькая моя! Родненькая! Дошла! Не заблудилася! - завизжало оно и кинулось Надюшке в ноги.
Ей бы убежать, да не получается - чудище не пускает. Обняло оно Надюшу, ткнулось ей в коленки и плачет.
- Я знал, я верил, что все так и будет, ни одной минуточки не сомневался. Надеялся еще хоть разок услышать русскую речь.
- Русскую? - слабым голосом переспросила Надюшка, как только смогла осознать, что есть ее не собираются.
- Ее самую, матушка. Родную, стало быть, речь.
- Так ты не местный? - испуг ее почти прошел, сменившись любопытством. Поэтому, опустившись обратно на бревно, Надя стала рассматривать плачущего малыша. Впрочем, он уже не плакал, а смеялся. Размазывал слезы по мордахе и улыбался солнечно.
- Подмосковный я, - прежде чем ответить, он достал из кармана клетчатый платок и трубно высморкался. - Домовой.
- Да ладно.
- Не ладно, а потомственный хозяин дома, - подбоченился было коротышка, но быстро сник. - Правда дома у меня теперь никакого и нету. В примаках живу.
- Погоди, я ничего не понимаю, - призналась Надя. - Давай разбираться постепенно. Только сначала песика моего оживи. Это ведь ты его так?
- Живой он, - как-то по-особенному прищелкнул пальцами домовой.
Серп тут же зарычал и кинулся на него.
- А ну стоять! - незнакомец отреагировал раньше Надюшки. - Не позорься, дурень усатый! Лучше приглядись как следует да принюхайся - все свои кругом.
И пес послушался, склонил лобастую голову и потянул носом, а после заскулил виновато и ткнулся в домового. Тот так и ахнулся в траву.
- Полегче, - ничуть не обиделся коротыш. - Телок ты рыжий, а не кобель. Нака вот, - выудив словно из воздуха изрядный шмат копченого мяса, кинул его Серпу. - О чем мы говоили-то, хозяюшка, - он повернулся к Наде. - Ты уж напомни, не погневайся.
- Ты начал свою историю рассказывать, - как можно незаметнее сглотнула голодную слюну она.
- Все как есть поведаю, ничего не утаю. Только сперва... - на этот раз домовой выудил из воздуха горсть изюма. - Держи вот и слушай. Занесло, стало быть, меня в Алеену эту волшебным образом. И ведь не предвещало ничего. Дома я был, хозяйские семена инспектировал на предмет посева, а потом раз... и перенесся. Даже глазом моргнуть не успел.
- А я в клуб шла, - поделилась Надюшка. - А попала в подвалы Арнорака.
- Бедняжка, - от души посочувствовал он и уселся рядышком. - Давай знакомиться что ли. Меня вот Онуфрием Ильичом кличут, а тебя как?
- Надей.
- Надеждой, стало быть, - обрадовался домовой. - Хорошее имя, правильное. Мне нравится.
И стал он таким счастливым, так весело задирал к солнышку ухоженную рыжую бороду, так энергично болтал короткими обутыми в аккуратные лапоточки ножками, так радостно прижимал ладошки к сердцу, что, глядя на него, не улыбнуться было просто невозможно.
- И как у тебя тут сложилось? - спустя некоторое время поинтересовался Онуфрий Ильич.
- Не очень-то, - ответила Надюшка и отвернулась. Рассказывать о своей жизни с Магнусом не хотелось.
- Все наладится, вот увидишь, - заверил ее домовой, деликатно прекратив расспросы. Вместо этого он принялся рассказывать о своей жизни.
Оказалось, что жил Онуфрий Ильич в Ногинске в частном доме с большим садом.
- Триста лет с этим семейством кров делил, - пригорюнился он, - всем сердцем к ним прикипел. Ну и хозяева тоже с пониманием попались. За три века сколько им домов сменить пришлось, вспомнить страшно, но всегда при переезде на новое место меня с собой приглашали. Ставил глава семьи на порог сапог аль ботинок поновее и приговаривал: 'Домовой-хозяин, поехали с нами в новую хату, будем жить богато'. Ну я понятно снисходил. Переезжал то есть. И всегда я им помогал, за хозяйством присматривал, по возможности на вопросы отвечал, а потом сгинул... То есть сюда перенесся - поправился Онуфрий Ильич. - Прямо в чащу лесную, во владения башахауна Блеза и дочки его Аполлин, Полиночки моей.
- Башахаун, это кто ж такой?
- Дух лесной. Агромадный, - домовой показал руками, - лохматый и жуткий.
- Как йети? - Надюшка боязливо придвинулась поближе к Онуфрию Ильичу.
- Совсем другой, - погладил ее по плечу домовой, успокаивая. - Блез, он справедливый мудрый и хозяйственный. Жаль только, что молчун. Зато дочка у него - красавица, - голос Ильича потеплел. - Жена моя любимая.
- Что ж ты жалуешься тогда? - Надя покачала головой.
- Бездомный сиротинушка потому что, - грустно ответил домовой. - Это для таких как я оченьно мучительно. Если бы не Полюшка сгинул бы уже.
- И я бездомная, - пожаловалась Надюшка.
- Бедолажные мы с тобой, - притулился ей под бок домовой и вздохнул тяжело.
- Ав, - поддержал компанию Серп. Хотя он-то как раз был вполне себе счастлив.
Так они и сидели некоторое время.
- Ладно, - прервал затянувшееся молчание Онуфрий Ильич. - Пошли с семьей моей знакомиться.
***
Богаты и обильны оказались владения башахауна Блеза, да и сам он проявил себя прекрасным хозяином: щедрым внимательным и при этом ненавязчивым.
Блез и правда был страшен, вернее внешность его была устрашающей, но прекрасной. Онуфрий Ильич ни словом не соврал, описывая его обличье, и все же, впервые увидев башахауна, Надюшка была скорее поражена дикой необыкновенной красотой хозяина леса нежели напугана.
Рост Блеза по человеческим меркам и правда был огромен - метра два с половиной. Да и насчет волосатости Ильич не соврал. Роскошная изумрудная грива стелилась по спине башахауна мало не до земли. Лик его был благороден, а на голове росли рога да такие, что матерый олень обзавидуется. При этом лесной хозяин так же скрытен, и недоверчив как это благородное животное.
Изредка и издалека показывался он гостье, глядел на нее молча, словно ожидая чего-то. В такие моменты Надюшка чувствовала себя невинной девой, отданной дикими франками своему жестокому богу - грозному как сама природа Кернунносу. Она робела, пугалась мощи башахауна и его же величия.
Зато дочь Блеза - белая дама Аполлин была совсем другой. Начать с того, что она вправду оказалась красавицей, и тут Онуфрий Ильич тоже не покривил душой. Ориентируясь на название, Надя ожидала увидеть бесплотную похожую на призрак деву, а не пышущую здоровьем и жизнью нимфу - белокурую зеленоглазую чаровницу, искренне влюбленную в своего супруга. Аполлин или просто Полюшка, как называл ее домовой, возвышалась над мужем на целую голову и при этом умудрялась смотреть на него снизу вверх, причем с перманентным восхищением.
