1. Пролог
Илья.
Начало марта.
Бумажные журавлики под потолком, стопка конспектов на письменном столе и вязанный в клетку плед на кровати — в то время, как мой мир успел рухнуть, воскреснуть, а затем снова развалиться на части с пометкой "восстановлению не подлежит", в комнате Аси ровным счетом ничего не изменилось.
— Чаю хочешь? Ты дрожишь весь…
— Метель, — бросил я в свое оправдание и стянул с рыжей башки вязаную шапку. Ту самую, серую с красным помпоном и дурацкой надписью во весь лоб, которую на спор купил в секонд-хэнде.
Ася не сумела скрыть улыбки. У нее где-то валялась такая же.
— Я скучаю по нашим прогулкам, — раскачиваясь на пятках, произнесла она.
— Будут новые, — сглотнув комок в горле, я отвернулся к окну. — А вообще, давай свой чай!
— С облепихой?
— И с сахаром, — усмехнулся. Время бежало как сумасшедшее, и тратить его впустую на грусть было подло. — Сейчас руки вымою и помогу тебе!
— Не стоит! Я сама, — уже из коридора прокричала Ася. — Лучше конспекты пока подготовь!
Спорить не стал. В этом доме с недавних пор я больше не был желанным гостем, а потому лишний раз маячить перед недовольными лицами старших Снегиревых не хотелось. С другой стороны, и конспектов никаких у меня с собой не было — только безумное желание увидеть мою ледяную девочку.
Минут тридцать, а то и все сорок мы просто пили чай. Ася трещала обо всем на свете, а я, как дурак, держал ее за руку и растворялся в нежности любимого голоса. Господи, как же я скучал по ней!
— Мама запретила закрывать, — поймав мой взгляд, нацеленный на распахнутую дверь, Ася виновато прикусила губу. — Боится…
Кивнул. Как ни странно, я понимал и даже разделял опасения ее родителей.
— Не беда, — залпом допил кисловатый чай и по новой уставился на Асю.
С нашей последней встречи прошло всего несколько дней, но мне казалось, мы потеряли вечность.
— Ась, — позвал ее тихо и чуть крепче сжал хрупкие пальцы своими грубыми. Я не был романтиком, и как красиво говорить о любви, не знал. Но и молчать больше не мог. — Я тебя люблю — это навсегда.
— Навсегда, — повторила она. Жаль, что не верила…
В комнате воцарилось молчание, и только за окном все громче завывала метель. Но я ее почти не слышал. Смотрел на мою Аську и, казалось, от счастья сиял так, что, заменял собой тысячу лампочек.
Ася сидела рядом и, отчаянно кусая губы, глядела на наши с ней переплетенные ладони: мою широкую и горячую и свою до невозможного бледную и тонкую. А потом вдруг произнесла:
— Знаешь, есть люди-мамонты, — она неловко улыбнулась своим каким-то мыслям. — Они надежные. Цельные. «Мамонты» уверенно шагают по жизни. И будут идти долго и размеренно. До самого конца. На таких людях держится наш мир.
— Никогда не слышал.
— Погоди! Не перебивай! — Ася несмело взглянула на меня. Я кивнул, и она продолжила: — Бывают люди-флюгеры. Они всю жизнь ищут свою дорогу: много суетятся, часто сбиваются с пути, прыгают с одного дела на другое, но все впустую. В этом вечном скитании «флюгеры» незаметно ржавеют, по сути, так и не двинувшись с места.
Я не понимал, зачем Ася рассказывала мне об этом, но, как и обещал, не перебивал ее.
— А еще есть люди-искры, — здесь ее голос дрогнул. — Им не дано сиять вечно, да и времени метаться из стороны в сторону у них нет. Однажды вспыхнув, они тут же гаснут. Но порой их свет становится спасением для других: флюгеры, наконец, срываются с места, а жизнь мамонтов наполняется красками.
— И кто мы, по-твоему?
— Ты — мамонт, Лучинин, — хихикнула она, я же округлил глаза. — Ты знаешь чего хочешь и обязательно дойдешь до цели. А я тебе помогу – в самый темный период твоей жизни вспыхну ярким светом, чтобы ты не сбился с пути.
Ася поставила чашку на стол и, прижавшись ко мне, уткнулась носом в плечо. Я ощутил дыхание стужи и впервые за день по-настоящему испугался.
— А потом? — простой вопрос, но, чтобы задать его мне потребовались все силы мира. Я знал ответ. Знал и боялся его больше всего на свете: простое «навсегда» было, увы, не для нас.
— А потом, — Ася сглотнула, и голос ее задребезжал от слез. — Потом, Рыжик, ты пойдешь без меня.
2. Глава 1. Первый шаг
Страх — всегдашний спутник неправды.
(Уильям Шекспир)
Первые числа января.
Ася.
Между мечтой и реальностью всегда стоит страх. Мой — напоминал океан. Бескрайний. Безудержный. Мощными волнами он каждый раз сносил меня с ног, стоило только представить свою жизнь другой — как у всех. Я падала, до крови сдирая колени, но поднималась и назло стихии подходила ближе. Пока однажды родители не сказали мне: «Твоя взяла, Ася!»
Наверно, так сложились звезды: наш переезд, случайная встреча отца с однокашником в супермаркете, мое состояние, на удивление, стабильное, — все шло к тому, чтобы я стала на шаг ближе к мечте.
К дому на Парковой, где жил тот самый одноклассник отца, а теперь уже директор местной школы, мы подъехали немногим раньше условленного времени. Отсутствие пробок в час пик я приняла за хороший знак. Не то чтобы сильно верила в приметы, но когда на кону — твоя жизнь, пренебрегать подсказками свыше было бы глупо.
Уже минут десять мы с отцом сидели в салоне его пикапа. Воздух, вылетавший из дефлекторов, казался мне до невозможного раскаленным, а время — тягучим, как лакричный сироп. Я в нетерпении теребила снятую с головы шапку и все не решалась заговорить. Отец тоже молчал. Нахмурившись, он ритмично постукивал указательным пальцем по оплетке руля. Иногда переводил на меня взгляд, полный неразрешимых противоречий. Наверняка ждал, что я передумаю. Испугаюсь. Откажусь от мечты. И его во мне сомнения были, как вирус гриппа, безумно заразны. Еще пара минут промедления, и я бы сдалась. А потому зажмурилась, мысленно сосчитала до трех, а потом прошептала:
— Пап, нам пора.
Выдохнув гулко, отец взглянул на меня исподлобья.
— Ты точно этого хочешь, Аська?
Мокрые хлопья снега бились в лобовое. Отчаянно. Бессмысленно. Они чем-то напоминали меня: таяли, но не отступали.
— Если не сейчас, то уже никогда, понимаешь? — возразила несмело.
Мне бы хотелось, чтобы голос мой звучал более уверенно, как тогда, когда я впервые заявила родителям о своем желании перейти с домашнего обучения на очное в школе, но тот дрожал. От волнения. От неуверенности в собственном решении. От страха, что не сдюжу. И папа, конечно, слышал. Он мог запросто настоять на своем и оставить все как есть. Вот только верность данному слову была отличительной чертой всех Снегирёвых.
— Тогда идем, — кивнув, отец заглушил двигатель. — Володька уже ждет.
Я отстегнула ремень безопасности, на голову натянула шапку. А дальше по прямой: метель, чужой подъезд, лифт; уютная домашняя обстановка, запах кофе и яблочного штруделя; незнакомые лица, улыбки, дежурные фразы.
