Авторы: Филатова Майя, Мейзер Л., Владимиров Андрей, Каджар Артур, Василевская Гульнара, Сталюкова Ева, Ширяева Ирина, Лисовская Ника, Норинг Елена, Нуаро Саша, Николаи Лия, Котова Татьяна, Фили Елена, Галкина Оля, Пичугин Евгений, Литвиненко Александр, Кнави Нико, Соколовская Светлана, Тучин Василий, Губич Галина, Клюев Игорь, Дар Зара, Грив Саша
Продюсерское агентство Антон Чиж Book Producing Agency
Корректор Ольга Рыбина
Дизайнер обложки Клавдия Шильденко
© Майя Филатова, 2022
© Л. Мейзер, 2022
© Андрей Владимиров, 2022
© Артур Каджар, 2022
© Гульнара Василевская, 2022
© Ева Сталюкова, 2022
© Ирина Ширяева, 2022
© Ника Лисовская, 2022
© Елена Норинг, 2022
© Саша Нуаро, 2022
© Лия Николаи, 2022
© Татьяна Котова, 2022
© Елена Фили, 2022
© Оля Галкина, 2022
© Евгений Пичугин, 2022
© Александр Литвиненко, 2022
© Нико Кнави, 2022
© Светлана Соколовская, 2022
© Василий Тучин, 2022
© Галина Губич, 2022
© Игорь Клюев, 2022
© Зара Дар, 2022
© Саша Грив, 2022
© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0059-3408-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Майя Филатова
Никто слезам не верит
У подъезда дежурила полиция, поэтому чемоданы пришлось оставить внизу. Лифт не работал, и Але с Лизой на руках пришлось подниматься пешком, благо невысоко – второй этаж. Но едва ступив на площадку, Аля вскрикнула: дверь в квартиру была открыта, и именно там копошилась полиция.
– Сереженька! Папа! – крикнула Аля, отдав полицейским паспорт и опустив на пол Лизу, – пустите же меня, я здесь живу! Сережа!
Из дальней комнаты в коридор вышел, прихрамывая, седой мужчина в спортивном костюме, а за ним показался щуплый и хмурый мальчик лет четырех-пяти, весь в диатезе. На лицах и деда, и внука красовались синяки. Губы мальчика были разбиты.
– Господи, что произошло?! – закричала Аля.
– Обнесли нас, доченька… Это я виноват, – понурился старик.
– А что с Сережей? Сынок, иди ко мне!
Мальчик приблизился и уткнулся лицом в живот своей матери, с силой оттолкнув жавшуюся туда же младшую сестру.
– Сережа, что ты делаешь! – вскричала Аля, поймав дочку за руку, чтобы та не упала.
– Ты шавшем паахая, – прошепелявил Сережа, ударил Алю кулаком и замахнулся еще.
– Ты что творишь?! – Аля перехватила запястье сына и отодвинула его от себя, – что произошло? Что с твоими зубками?! Папа, что у вас случилось?
– Сережу… он с горки упал, – сказал старик сдавленным голосом, – зубы выбил… а потом нас ограбили. Видишь, полицию вызвал… работают…
– Ограбили?!
К тому моменту, как Алин муж, пыхтя, поднял чемоданы в квартиру, Аля увидела, что воры вынесли всю технику, даже старый ламповый телевизор. Вся техника была подержанная, с Авито, но воров это не остановило. Как и пытавшийся защитить имущество дед, который, впрочем, в душе радовался, что его супруга отбыла в дом отдыха по социальной путевке, как сердечница.
– Съездили, называется, – протянул Алин муж.
Он и так-то был не в восторге от двухнедельного пребывания среди детей-инвалидов, а теперь вообще только и смог, что стрельнуть у полицейского сигарету и закурить прямо в коридоре.
Аля села на чемодан – ноги не держали. Они с мужем беспросветно работали на ипотечный кредит – но много ли получают медики из периферийных колледжей в государственной детской стоматологии? Только на ипотеку и хватало. Жили же на пенсии Алиных родителей и пособие на «солнечную» Лизоньку, но на семью из пяти человек этого все равно было мало. Что они будут делать теперь, без техники?! Даже чайник увели, даже миксер… Не так представляла себе Аля жизнь в столице, когда уговаривала родителей продать все имущество в их городке и переехать в Москву.
«Отработав» квартиру, полиция ушла. Аля вышла проводить полицейских и у все еще не работающего лифта встретила соседку сверху, та шла гулять с ребенком. Розовощекий крепенький малыш, на два года младше Сережи, но почти того же роста, шел рядом с коляской и грыз крепкими зубками большой пряник на палочке. Аля знала: один такой пряник стоит как буханка бездрожжевого хлеба, который Аля иногда покупала детям, чтобы их побаловать, и один только раз пробовала сама.
– Добрый день! А к кому это полиция приезжала, вы не знаете? Мы вот из магазина приехали, припарковаться не могли… А в новостях ничего нет, – спросила соседка, отрываясь от смартфона, из которого гремела детская песенка.
– Понятия не имею! – зло ответила Аля, щупая в кармане свой кнопочный телефон.
Эта допотопная трубка, а еще подержанный, с трещинами смартфон мужа были последним, что осталось теперь в доме из техники.
Пожав полными плечами, соседка спустила коляску на площадку и потом продолжила спускаться по второй лестнице. Крепыш с хрустом отгрыз с пряника сахарную обливку – такую же белую, как улыбка Сережи.
Бывшая улыбка.
– От сладкого зубы портятся, – сказала Аля и, поглядев на пыхтящую с коляской соседку, добавила, – а от перекусов прибавляется лишний вес.
– Жить вообще вредно, от этого умирают, – жизнерадостно ответила соседка и, достав из кармана коляски еще один пряник, протянула его Але, – это ручные пряники без сахара и глютена, угощайтесь!
Ручные! Без глютена! Боясь даже прикинуть, сколько хлеба можно купить за эти «вкусняшки», Аля молча покачала головой и развернулась к своей квартире. Там, за облезлым дерматином, ждала кухня без холодильника, ванная без стиралки, комната родителей без телевизора… Откуда взять деньги на все? А ведь Сереже теперь еще и пластинка нужна. Не ходить же так в садик! Что люди скажут? Мать стоматолог, а сын беззубый! Позор!
– Пора сгонять жиры, – пробурчала Аля, глядя в зеркало на свои острые скулы, – больше работать и меньше жрать… Больше денег, меньше жира. Так и любимому больше понравится.
Прошла осень, проснежила зима. Весна выступала прогалинами. Межсезонье – время простуд, и все начали болеть. Температурили, метались в бреду. Особенно тяжело болел Сережа, кашлял, задыхался, звал маму. Но когда Аля склонялась над сыном, он открывал глаза и отталкивал ее: «Ты шавшем паахая». Аля плакала и не могла понять своего первенца, свою гордость, свою основу семьи. Аля готовила самые любимые каши Сережи и даже купила пряник на палочке. Но Сережа смотрел на мать злыми, полными слез глазами, отворачивался к вязаному коврику на выцветших обоях и молчал.
