Вот она жизнь, которая, как хорошо налаженный паровоз, катится во всю мощь. Среди нас появились свои миллионеры и родились дети-аутисты. Пришлось смириться с тем, что есть мечты, которые не сбудутся никогда. Есть подруги, которые не смогли родить ребенка. Есть те, которые не захотели. Некоторые, с кем мы вместе выросли, умерли от болезней или погибли по глупости. Родители стали нашими детьми, то есть такими же беспомощными и наивными. Нам пришлось повзрослеть – взять ссуды в банках, детские ладошки в свои руки и полную ответственность за все, что происходит вокруг. Среди нас есть лесбиянки, праведники, подонки и душевнобольные. Кто-то из нас потерял большую любовь, кто-то ее так и не нашел. Часть браков распалась, другая часть уныло продолжается, не принося счастья, но и не причиняя боли. Люди, которых мы ждем всю свою жизнь, – где-то за углом, проводят день за днем совсем не с теми. И мы никак не можем встретиться. А иным повезло: их встреча состоялась, и теперь они летают через океан, чтобы посмотреть в дорогие глаза, вдохнуть запах любимого одеколона и замереть от счастья. И мы наконец-то поняли, что другого не будет. Что ж, здравствуй, жизнь!
Клиент пространно объяснял, почему он считает, что все надо делать не так. Давид закрыл глаза. Он изредка хмыкал в трубку, а клиент настойчиво продолжал. Мейрав, секретарша, зашла сообщить, что уходит и что в приемной его еще кто-то ждет. Спустя десять минут разговор наконец-то закончился, и вошла женщина – последний посетитель на сегодня. Он вежливо улыбнулся, жестом попросил дать ему секунду и что-то записал в толстой тетрадке. Поднял взгляд. Она смотрела на него серыми глазами и улыбалась.
– Я не отниму много времени. Мне только проконсультироваться. Анат сказала, что ты сможешь мне помочь.
– Я к твоим услугам. И можешь не спешить.
Какого черта он так сказал? Ему же не терпелось остаться в тишине и больше никого не слушать.
К счастью, она толково объяснила, в чем проблема. Он порекомендовал своего друга, который специализировался на подобных делах. Она встала, чтобы уйти, а он подумал, что больше никогда ее не увидит. И неожиданно попросил, чтобы она сообщила ему, как все будет продвигаться. Она снова улыбнулась и пожала ему руку. Рукопожатие оказалось сильным.
Когда за ней захлопнулась дверь, он нервно прошагал туда-сюда по офису. Встал у окна – ждать, когда она выйдет из здания. Бросился в приемную. Она словно испарилась. Он позвонил Мейрав и спросил, кто была эта женщина, и вообще, почему он ее принимал. Та ответила, что Анат, его сестра, попросила за нее.
– Как ее зовут?
– Таня.
Таня. Таня. Таня.
Прошла неделя. Она не звонила. Он знал, что у секретарши есть ее телефон. Что у Анат есть ее телефон. Что он найдет ее в считаные секунды. И не искал. Он был занят, он устал. И наверно, он уже не играл в эти игры. У него все было – известность, деньги и устроенная жизнь. Подумаешь, еще одна привлекательная, миловидная… Нет, не то – он никак не мог подобрать слово. Еще одна женщина. Но иногда взглядом он искал ее на улице. Ему казалось, что она где-то рядом. И тогда он улыбался, вспоминая крепкое рукопожатие маленькой руки. Один раз он даже пошел за невысокой женщиной, гадая, Таня это или нет. Оказалось, что не она – и он расстроился.
Потом он уехал с семьей кататься на лыжах. Дети (он звал их – мальчики, но это были двое молодых мужчин) в последний момент предложили поехать с ними. Это было неожиданно и тем самым особенно мило – он и не ожидал, что они вместе куда-нибудь выберутся еще раз. Сыновья отслужили в армии, оба учились в университете, оба не жили дома. Они приходили на субботний ужин, сидели с родителями пару часов, а потом убегали к своим девочкам, друзьям, вечеринкам… Иногда просили о помощи – денег подкинуть, разобраться с хозяевами съемных квартир. Он радовался, понимая, что совсем скоро уже и об этом они его не попросят. Закончат учебу, начнут работать и совсем уйдут в свою взрослую жизнь. И даже по пятницам не будут больше к ним приходить. И тогда он и Галит останутся один на один. Она, конечно, будет все время приглашать гостей. Он – как бы радушно их принимать. И всё. Хотя работы становилось больше и больше, что позволяло ему не вливаться в этот светский поток.
Хорошо, что много лет тому назад он решил не поступать на художественный факультет, а закончить юридический и экономический. Что бы он теперь делал со своей живописью? Хотя первые лет двадцать он очень жалел. Уже был успешным адвокатом и все равно жалел. А потом вдруг понял, что никогда бы он не смог позволить себе этот уровень жизни, если бы был художником. Дом, поездки, машины, лыжи, подводное плавание… Все было бы только в его воображении. Когда он это себе проговорил, его карьера резко пошла вверх. Поездки, правда, пришлось сократить – клиенты не любили, когда он их покидал, даже несмотря на то, что были партнеры, работники и стажеры.
Галит оставила частную практику и осталась только в отделе психологической помощи университета. Работала на полставки и занималась мальчиками. Мальчики его умиляли. Такие смешные, разумные, шустрые. Только они очень быстро росли. Еще вчера он целовал их перед сном, а сегодня привозил им кроссовки на размер больше, чем себе.
Галит? Она красиво взрослела. Слово «старела» к ней было неприменимо. Ухоженная, правильная, светская. Почему пятнадцать лет тому назад он от нее не ушел? Бар-мицва1 старшего сына? Синдром рассеянного внимания, обнаруженный у младшего? Или причина была в том, что она не хотела отдать ему собаку? Иногда он сам чувствовал себя собакой с поджатым хвостом. У него случился роман, потом другой. А потом все кончилось. И он остался только с ней. В большом доме, с ее гостями и его кабинетом, заваленным папками с делами. Собака умерла. Он подобрал и принес в дом котенка. И перестал переживать, потому что так жили все его друзья.
Эти десять дней были прекрасными. Морозный воздух, скорость и чистота в голове. Ужины с мальчиками, дуракаваляние, ну и, конечно же, три-четыре часа работы – с утра либо на ночь. Галит тоже была милая. Как та, в которую он влюбился: когда она еще восторгалась простыми вещами. Когда она не говорила психологическим голосом – нудным и всезнающим – и не держала многозначительные паузы. Как обидно, что все прошло. Он уже скучал по работе, по Тель-Авиву, по солнцу и морю. И вдруг затосковал. Понял – сейчас они вернутся, и радость кончится. Ветер не будет свистеть в ушах. Голова заполнится всякой важной ерундой. А то, что по-настоящему дает ему ощущение жизни, – уйдет. У мальчиков начнется второй семестр. А у него авралы, суды, Галит… и всё.
