Это был самый худший день рождения на моей памяти. Самый худший. А если вспомнить о том, что свой предыдущий день рождения я встречала, сидя в сумасшедшем доме, то это кое-что значит, уж поверьте.
Я вбежала в комнату, которая когда-то была нашей с сестрой спальней, и захлопнула за собой дверь. Рухнула ничком на пыльные простыни и принялась молотить кулаками подушку, отчего в воздух взвились новые облака пыли.
Очень скоро я услышала лёгкие шаги на лестнице, затем негромко скрипнула дверь. Я не обернулась, поскольку и так знала, что это моя сестра-близнец Айви.
– Скарлет, – прошептала она где-то у меня над ухом.
– Нет, – ответила я, продолжая лежать, зарывшись лицом в подушку.
– Что – нет? – спросила она.
Я села на кровати, сложив на груди руки, и ответила:
– Нет – это значит, что я туда не пойду. И извиняться не собираюсь!
Айви присела на кровать рядом со мной и тихо сказала:
– Я не про это. И я тебя нисколечко ни в чём не виню. Я думаю, это ей нужно извиниться. Но прекрасно знаю, что она этого никогда не сделает.
Начнём с того, что этим летом нам с сестрой совершенно не хотелось ехать в дом к отцу, поэтому практически все летние каникулы мы провели в уютном домике нашей тётушки Фебы. Она у нас очень рассеянная и постоянно забывает обо всём на свете. Нам с сестрой пришлось прибирать и готовить самим, потому что тётушка Феба иногда не помнит даже о таких вещах, однако ни меня, ни Айви это нисколечко не смущало. В доме тётушки Фебы не было порядка, зато было нечто гораздо более важное для нас – он всегда был наполнен любовью.
Отцовский дом, напротив, был полон ненависти, которую испытывала к нам наша мачеха и трое наших омерзительных сводных братьев. Я терпеть не могла их всех. Отец? По отцу я порой скучала, и то, честно говоря, не по нему нынешнему, а скорее по тому человеку, каким он был когда-то. Словом, кошмарная там была обстановка, и погружаться в неё мне совершенно не хотелось.
Но так уж случилось, что наш отец вдруг вспомнил – я уж не знаю почему – о нашем с Айви существовании и буквально накануне нашего дня рождения появился у тётушки Фебы и сказал, что заберёт нас с собой. Тётушка Феба обрадовалась, сказала, что это «очень приятный сюрприз», а вот я, сказать по правде, предпочла бы чумой заболеть, чем ехать в дом мачехи.
К сожалению, как вы сами понимаете, выбирать нам не приходилось, и никто нас ни о чём не спрашивал. Нам пришлось попрощаться с тётушкой Фебой и залезть на заднее сиденье отцовского автомобиля, который зачихал, выпустил струю сизого дыма и покатил вперёд. Всю дорогу мы с сестрой молчали, с ужасом думая о том, что нас ожидает в конце этого путешествия.
Наша мачеха, Эдит, встретила отца очень тепло, а нас с Айви словно вообще не заметила. Впрочем, к такому отношению с её стороны мы давно привыкли. Айви попыталась поздороваться с нашими сводными братьями, но они даже не взглянули в её сторону, продолжая как ни в чём не бывало возиться со своей игрушечной железной дорогой.
Ужин прошёл ничуть не лучше. Мачеха накладывала нам с Айви ну совсем крошечные порции, какими и воробья не накормишь, а когда я попросила добавки, обозвала меня обжорой. У её обожаемых мальчиков, между прочим, порции были огромными, и им она подкладывала добавки по первому требованию и безо всяких разговоров. Я по очереди сверлила глазами каждого из них, но они этого не замечали, были слишком заняты тем, что набивали себе рты, уткнувшись взглядом каждый в свою тарелку.
Ночь выдалась не по-летнему холодной, и мы провели её в своей старой спальне. Я долго лежала в кровати, глядя в щёлку между занавесками на чёрное ночное небо, мечтая о том, чтобы оно поскорее посветлело и настало утро. А потом мои глаза как-то незаметно закрылись, и в следующий раз я их открыла, когда за окном уже поднималось солнце. Начинался наш с Айви четырнадцатый день рождения.
Айви сонно потянулась в своей постели, приоткрыла глаза и пробормотала:
– С днём рождения.
– С днём рождения, – откликнулась я, тоже безо всякого воодушевления. Затем сквозь висевшие в воздухе облачка пыли заметила, что сестра улыбается, и спросила: – Ты чего?
– Да так… – Она села в постели, подтянула к груди колени и обхватила их руками. – Ты просто не представляешь, что для меня значит видеть тебя и слышать твой голос.
– Прости, – сказала я, глядя в потолок. – Понимаю, мне нужно радоваться тому, что я больше не «мёртвая», но у меня почему-то не получается. По-прежнему не могу забыть, как меня туда запихнули.
Я действительно то и дело вспоминала о времени, проведённом в сумасшедшем доме, куда меня упекла наша бывшая директриса. Жуткая женщина, доложу я вам! Она упрятала меня в психушку, а затем пустила слух, будто я умерла.
– Между прочим, Айви, насчёт нашего нынешнего дня рождения у меня нехорошее предчувствие, – добавила я.
Это предчувствие глыбой льда застыло у меня в животе, тянуло, пригибало к полу. Я встала с кровати и тяжело опустила свои босые ноги на старые деревянные половицы спальни.
– Нет, сегодняшний день рождения не может быть хуже прошлогоднего, – вздохнула Айви. – Потому что хуже просто некуда.
Мне хотелось, конечно, надеяться, что она окажется права, но, если честно, слова Айви совершенно меня не убедили.
Мы с сестрой оделись, натянули на себя одинаковые тёмно-синие платья. Собственно говоря, одежды у нас было так мало, что и выбирать-то было не из чего. И спустились вниз, на нижний этаж. Было рано, утро только-только начиналось, дом ещё не прогрелся после ночи, и в нём было холодно – и это несмотря на то, что сегодня был последний день августа.
– Сдаётся мне, что на праздничный завтрак лучше не рассчитывать, – прошептала Айви.
И была абсолютно права. Войдя на кухню, мы увидели нашу мачеху. Она лениво развалилась на стуле со стаканом в руке. В нём была какая-то бледно-жёлтая, ужасно неаппетитная на вид жидкость.
– А, уже поднялись, – сказала она, увидев нас. – Ну, тогда давайте, позаботьтесь о себе. Выметите золу из топки, заложите дрова и растопите печь.
– Я вам не служанка, – тихо пробормотала я себе под нос, презрительно покосившись на мачеху.
Айви испуганно взглянула на меня.
Эдит поднялась со стула и с грохотом поставила свой стакан на пустой стол, расплескав при этом часть его бледно-жёлтого содержимого. Очевидно, она всё-таки расслышала мои слова.
– Пока вы находитесь в моём доме, – сказала она, указывая пальцем на нас с Айви, – вы будете жить по моим правилам. Ясно?
Я хотела было возразить ей, но в этот момент на кухню заглянул наш отец.
