1. Пролог
Нелли
Резко открываю глаза. Вот же! Уснула, укладывая Стасю! Едва дыша, поднимаюсь с кровати. На своем месте оставляю большую подушку, чтобы дочка не скатилась на пол. На носочках крадусь к выходу.
Оказавшись за дверью, быстро шагаю на кухню. Первым делом проверяю время. Целый час проспала! Нужно ускориться!
Включаю духовку. Родители, наверное, уже подъезжают. Интересно, как они решили добираться из аэропорта? На такси или на автобусе?
Мы не виделись целый месяц. Я жутко соскучилась. Планирую накормить их вкусным обедом и повести на прогулку по весеннему Делфту.
Пока греется духовка, занимаюсь салатом. Представляю, как папа и мама торопятся к нам с малышкой, предвкушая радостную встречу. Надеюсь, им удалось выкроить хотя бы дня три, чтобы погостить у нас.
Проверяю температуру в духовом шкафу. Пора. Отправляю в него противень с мясом и овощами. Когда закрываю стеклянную дверцу, раздается стук.
Радостно бегу в коридор. Провернув ключ, тяну за ручку и, увидев родные лица, восторженно шепчу:
— Привет! Привет! Проходите.
Когда родители переступают через порог, обнимаю их обоих сразу.
— Привет, дорогая, — прижимает меня мама. — Стася спит, что ли? — догадывается она.
— Да. Еще полчасика где-то поспит, — отвечаю и перевожу взгляд на отца. — Здравствуй, папочка!
— Здравствуй, Нелли, — ласково произносит он, положив ладони на мои щеки. Вновь притягивает к себе и обнимает крепче прежнего. Да, я тоже безумно соскучилась.
Приглашаю их пройти. Мы оставляем чемодан в прихожей и перемещаемся на кухню. Предлагаю родителям передохнуть с дороги, но мамочка тут же принимается помогать мне с обедом. Я включаю чайник, чтобы приготовить для папы кофе. Вода с шумом закипает, и вместе со щелчком отключения слышу, как из спальни доносится плач дочери.
— Все-таки разбудили, — расстроенно всплескивает руками мама.
— Ничего. Сейчас вас увидит и обрадуется, — говорю с улыбкой и спешу к Стасе. — Ну что ты, Крошка, — протягиваю, увидев жалобное личико. — Иди ко мне.
Беру дочку на руки, и она тут же успокаивается. Выходим вместе на кухню.
— Смотри, кто к нам, наконец, приехал.
— Здравствуй, милая! Какая ты большая! Растешь не по дням, а по часам! — взволнованно причитает мама. Она забирает у меня Стасю. Закрыв глаза, прижимает к себе внучку. — Как же я соскучилась!
С печальной улыбкой наблюдаю, как дочка радуется бабушке, как заливается смехом, когда та передает ее дедушке. Они очень нуждаются друг в друге, и мне жаль, что мы видимся так редко.
Теперь все внимание родителей приковано к внучке. Я заканчиваю накрывать обед. Звенит таймер духовки. Переложив горячее в большое блюдо, ставлю его в центр стола и довольно заключаю:
— Готово!
— Все выглядит очень аппетитно, — хвалит меня мама.
Забираю у нее дочку, усаживаю в детский стульчик.
— А у Настасьи полдник, — говорю, ставя перед ней творожок с фруктами и вручая ложку.
— Она уже сама ест, — выдыхает мама, приложив ладонь к сердцу. — Какая умница.
— Да. За пару недель научилась, — произношу, подвигаясь на стуле ближе к столу. — Приятного аппетита, — желаю всем, и мы приступаем к обеду. Рассказываю, раскладывая горячее по тарелкам: — Готовлю ее потихоньку к садику. Уже присмотрела парочку. Отзывы почитала. — Передаю маме порцию и замечаю, как она посылает папе обеспокоенный взгляд. — Что-то не так? — спрашиваю, нахмурившись.
— Мы хотели поговорить позже... — несмело поясняет мама.
— Лучше скажите сразу, если что-то стряслось, — начинаю волноваться. — Это Бертик?
— Нет, с твоим котом все в порядке, — с нервным смешком отмахивается мама.
— Хорошо, — вздыхаю с облегчением.
— Дело серьезнее, дочка, — вступает в разговор папа и по его тону, я понимаю, что он нисколько не преувеличивает.
Киваю, складывая перед собой руки. Даю понять, что готова слушать.
— Нелли, милая, тебе нужно вернуться домой, — твердо сообщает он.
В растерянности перевожу между ними взгляд. Мама сидит как на иголках. Папа смотрит на меня с мрачной категоричностью.
— Я не понимаю... почему? — спрашиваю спокойно, но сердце готово вырваться из груди.
— Ты живешь здесь, как затворница. Не развиваешься, не двигаешься дальше, — горячо объясняет отец.
— Папочка, ну ты же знаешь, это то, чего я хотела, — умоляюще произношу.
— Знаю. Помню. Чтобы ни одного знакомого лица. Чтобы все по-другому. Но прошло почти три года. Не пора ли выбираться из кокона?
— Нет, нет, — сокрушенно машу головой.
Мама накрывает ладонью мою руку. С болью в голосе произносит:
— Доченька, мы так хотим, чтобы ты была рядом. Хотим видеть, как растет внучка. Быть вдалеке от вас просто невыносимо.
— Знаю, мамочка. Я тоже очень скучаю! Но там... я не смогу!
— Нелли, ты взрослая девочка! У тебя случилось личное потрясение, ты пережила его, как смогла. Теперь же пора возвращаться. Ты оттягиваешь неизбежное и только вредишь себе, — строго говорит папа.
На моих глазах наворачиваются слезы. Мама поднимается с места. Подходит к Стасе.
— Она уже доела. Мы пойдем поиграем, пока вы говорите.
Папа провожает жену взглядом. Вновь смотрит на меня. Я знаю этот непоколебимый взгляд. Он уже все решил, и мне навряд ли удастся что-то изменить. От этой мысли наваливается такая безысходная тоска, что хочется рыдать в голос.
— Не могу поверить, что ты так поступаешь, — произношу и, закусив губы, пережидаю подступившую к горлу обиду. Когда она отпускает, раздосадованно добавляю: — Лишаешь меня спокойной жизни...
— А что дальше, Нелли? Какой твоя жизнь будет через год? Через два? — заглядывает в глаза отец.
Пожимаю плечами. Всерьез еще не думала об этом...
— Ты была лучшей на всем потоке в университете, — горячо напоминает папа. — Училась, старалась, делала первые успехи на работе и ради чего? Откажешься от карьеры, от нормальной жизни, до старости будешь прятаться здесь от Полонского?
Ненавистная фамилия отзывается внутри болезненным уколом.
— Папа! — резко, с недовольством выдыхаю.
— Нет, Нелли. Мы поговорим об этом, — осаживает меня отец. — Тогда ты впала в отчаяние, была на грани нервного истощения, и беременность к тому же протекала тяжело... Обстоятельства просто не оставили нам с мамой выбора! Мы сделали так, как ты хотела, согласились на твой переезд в Нидерланды! Но только потому, что очень переживали за твое здоровье и за здоровье будущего ребенка. Ты была на самом краю, мы должны были тебя удержать. Но теперь...
— Что теперь? Думаешь, мне стало легче? Думаешь, сейчас я могу вернуться домой и просто жить дальше? — сержусь в ответ.
— Именно так я и думаю. Именно этого и хочу. Худшее время позади. Надо поступить по-взрослому. Хватить лелеять обиду. Подумай о себе и о своих близких. Ты этим дурацким побегом наказала нас не меньше, чем Полонского, — последнюю фразу отец произносит с болью в голосе и отводит в сторону глаза.
