Она медленно перевернулась на правый бок и сонно нахмурилась. Рядом что-то неприятно пикало и, откровенно говоря, порядком раздражало, но сделать хоть что-нибудь, чтобы это прекратить, было лень. Вставать не хотелось, открывать глаза тоже. Не хотелось просыпаться вообще в принципе, но всему своё время.
– Мисс? Мисс, проснитесь, Ваша очередь, – прозвучал над ухом чей-то голос.
– Уйди, Лакей, ты мне мешаешь, – сонно ответила она. – Неужели ты не видишь, что я занята?
– Простите, мисс: время.
– Лакей, я тебя прошу, уйди ради Бога.
– Как скажете, мисс, но помните, что время бежит, пусть и незаметно, а стрелки не замирают ни на миг.
Она хотела что-нибудь ответить ему, но вместо этого только промычала себе под нос нечто нечленораздельное.
– Мисс, проснитесь, Ваша очередь.
Она нехотя перевернулась на спину, с трудом открыла глаза и посмотрела на Лакея, склонившегося над ней.
– Я же попросила мне не мешать, – сказала она, впрочем, без тени раздражения, и потянулась.
– Так и я сказал, что стрелки никогда не останавливаются, – усмехнулся Лакей.
– Ты даже не отходил от моей кровати.
– Вам так кажется, мисс, а между тем… – Лакей достал из кармана маленькие часы на длинющей цепочке, которая оборачивалась вокруг его руки, как змея, и всё равно была достаточно длинной, чтобы не сковывать его движений, глянул на них, а затем развернул циферблатом к ней. – Уже десять часов.
– Десять часов чего? – лениво переспросила она и зевнула. Лакей вернул часы в карман.
– Это уж Вам решать, мисс. Я здесь для того, чтобы проводить Вас, потому что, как я смею напомнить Вам вот уже в третий раз, подошла Ваша очередь.
– Нахал, – слабо улыбнулась она, зевнув. Лакей отзеркалил её улыбку.
– Я жду Вас за дверью.
Прошёл не один день – а может, ей только так показалось, – прежде чем она наконец встала и, на ходу застёгивая пуговицы похоронного платья (другого у неё по какой-то причине не было), взялась за отполированную ручку большой двери. Будильник у её кровати показывал всё те же десять часов, но вот «десять часов» чего, было непонятно: окна в комнате не предусматривались.
– Лакей? Лакей, ты где?
Она нажала на ручку, и внутрь тут же шумно хлынула угольно-чёрная вода. От неожиданности она подскочила на месте.
– Лакей! Лакей!
Никто не отозвался. Она попробовала закрыть дверь, но сдерживать мощь, по всей видимости, всего океана, было не под силу такой хрупкой леди, как она: вода стремительно заполняла комнату, и отступать было некуда.
– Лакей! Ну почему, когда ты так нужен, тебя никогда нет?! – в сердцах воскликнула она, а затем набрала в лёгкие побольше воздуха и поплыла навстречу темноте.
Было действительно темно, так темно, что она не видела ничего, кроме этой всепоглощающей темноты. Она чувствовала холодную солёную воду, чьи-то щупальца, касающиеся её тела, но, видит Бог, она не хотела бы включать свет и видеть тех, кто её касался.
– Куда это Вы, мисс?
Она обернулась на голос и увидела сухопарую высокую женщину в узких прямоугольных очках. Сложно было назвать её старушкой, хоть женщина и была весьма преклонного возраста. Серо-русые волосы крупными волнами ложились на её узкие плечи, скрытые старомодной ночной рубашкой, рядом лежала сеточка для пучка. Женщина сидела за большим резным столом красного дерева, заваленным огромными стопками бумаг и книг, а прямо над её головой висела табличка с надписью: «Стол регистрации заветных мечт». В опасной близости от женщины сидел приличных размеров морской чёрт, который при желании мог легко откусить ей голову, и, по всей видимости, работал настольной лампой.
– Добрый…
Она запнулась: сказать, какое сейчас время суток, на такой глубине было невозможно.
– Добрый, – женщина окинула её насмешливым взглядом, покручивая в тонких пальцах перьевую ручку. – Вы опоздали, мисс. Уже десять часов и… – женщина развернулась всем корпусом и посмотрела куда-то себе за спину. – Двенадцать минут.
– Простите.
– Мне не нужны Ваши извинения, если Вы не можете придти вовремя, – женщина снова уткнулась в свои бумаги, и ей ничего не оставалось делать, кроме как неловко переминаться с ноги на ногу. Некоторое время молчали, пока женщина не подняла на неё взгляд и не кивнула куда-то за стол: – Что Вы стоите? Сядьте.
Никакого стула нигде поблизости не нашлось, но отказывать было неудобно, поэтому она подплыла ближе и опустилась с другой стороны, как если бы действительно села. Как она успела заметить, под женщиной стула тоже не было.
– О, да, – негромко произнесла женщина, задумчиво растягивая гласные, когда нашла среди бумаг то, что искала. – Опять Вы… Я помню Вас. Опаздываете, как всегда.
– А есть смысл спешить?
Женщина недобро сверкнула глазами из-под очков.
– Смысла спешить у Вас, может быть, и нет, но Вы могли бы уважить чужое время.
– Простите, – повторила она немного слабым голосом. Женщина не ответила.
– Итак… – тихо сказала наконец она после долгой паузы, пробегаясь глазами по исписанному листу. – Вы, кажется, хотели быть богатой?
– Всё верно.
– Дом у моря?
– Двухэтажный, с окнами в пол.
– Потом ещё Вы хотели собаку, если я не ошибаюсь?
– Да, огромного чёрного кане-корсо.
– Прекрасно… – пробормотала с едва заметной усмешкой в глазах женщина и перевернула лист. – Ещё Вы хотели сиамскую кошку…
– Да, но я тут подумала, что лучше чёрного мейн-куна. Можно заменить?
Женщина равнодушно пожала плечами, что-то зачеркнула и подписала новое.
– Надеюсь, Ваш мейн-кун поладит с кане-корсо, – насмешливо заметила женщина, вчитываясь в свой мелкий каллиграфический почерк. – Потом Вы хотели машину с личным водителем…
– Лучше на автопилоте, – перебила она. Женщина внесла правки.
– Ещё Вы хотели в совершенстве знать французский…
– И немецкий.
– Скажите, а зачем Вам знать французский и немецкий? – не удержалась от вопроса женщина и глянула на неё поверх очков. – Зачем Вам вообще знать какой-либо язык, кроме Вашего родного, если Вы ни на каком другом не говорите?
Она не нашлась, что ответить, только слабо пожала плечами.
– Не знаете? – презрительно скривилась женщина, но всё же подписала что-то в лист. – Ещё Вы хотели быть известной, я права?
– Не просто известной, а… – она замялась и потупила глаза под строгим взглядом женщины. – Популярной.
– Вы не перестаёте меня поражать, мисс, – усмехнулась женщина, сверкая глазами из-под линз очков, как жемчужинами. – Ну хорошо, пусть будет популярность…
Глубоководный удильщик вдруг шевельнулся, перевёл взгляд белых слепых глаз с женщины на неё и приоткрыл рот с длинными, узкими, острыми зубами.
– Ваше время истекло, – глухо сказал он куда-то в её сторону. Смотреть на него было неприятно. – Кончайте разговоры.
Она робко взглянула на женщину.
