Это началось за месяц до Нового года. Города уже готовились к надвигающемуся празднику: улицы наряжались в бесконечные гирлянды, ёлки – в большие игрушки, а витрины магазинов доверху набивались всякими безделушками, которые будто так и шептали на ухо: «Купи меня, купи!»
В тот день был мягкий морозец и шёл снег. Он шёл большими, пушистыми хлопьями, которые, падая на нос, не таяли, а оставались на нём как некий обязательный аксессуар. А если его слизать, то можно попробовать зиму на вкус. В парке всё стало белым-белым, слилось в единый пейзаж, на фоне которого пестрили чёрными чёрточками стволы деревьев. Собаки, маленькие и большие, пушистые и абсолютно бесшёрстные, радостно виляли хвостами и ныряли в глубокие сугробы в предвкушении весёлых игр.
Мика тоже не была исключением. Сидя на подоконнике и прижавшись, насколько это было возможно, мордой к стеклу, она смотрела вниз, куда выводили гулять своих собак хозяева. Ей очень хотелось туда: играть с мячиком, приносить брошенные хозяином палки или хотя бы просто нырнуть в эту холодную белую вату с головой. Хозяин называл эту холодную вату «снегом». Но и ту мокрую жижу, которая бывает осенью, он тоже называл «снегом». Почему, для Мики было непонятно, но ведь она была умной собакой, поэтому просто запомнила, что данное явление в белое время года называется «снег».
Впрочем, всё это было для Мики совсем неважно. Она нетерпеливо стучала хвостом о деревянную поверхность подоконника в ожидании, когда хозяин вернётся с работы и пойдёт с ней гулять. Не пойти выгуливать свою собаку в такую погоду – грех для хозяина, и именно поэтому Мика даже не сомневалась, что сегодня она точно окажется на улице.
Спустя какое-то время, которое показалось Мике бесконечно долгим, на дороге к дому показалась знакомая фигура с двумя большими пакетами. Немного возмутившись, зачем хозяину носить столь тяжёлые вещи, Мика спрыгнула с подоконника и побежала к входной двери, в которой вскоре послышался скрежет ключа. Как только дверь открылась, она, по привычке, хотела было броситься на ручки, но, заметив ещё одну фигуру, растерянно затормозила, так и не добежав до хозяина.
– Лариса, познакомься. Это Мика.
Молодая женщина немного привередливо посмотрела на неё, и в этот момент Мика почувствовала себя невероятно глупо. Она жалобно смотрела на хозяина, пытаясь понять, что всё это значит. Однако лицо женщины смягчилось, и она уже более ласково сказала:
– Какая милая. Можно погладить? – и, дождавшись короткого кивка хозяина, слегка потрепала собаку по голове.
Справедливо рассудив, что можно доверять всем, кому доверяет хозяин, Мика в ответ усиленно завиляла хвостом и прикрыла глаза от удовольствия. Хотя, надо признать, настоящее удовольствие она испытывала, только когда её гладил хозяин, а с посторонними людьми Мика играла скорее из вежливости. Как-никак, она была воспитанной собакой.
Около получаса прошло в томительном ожидании, но вот, наконец, Мика выбежала на улицу. Снег приятно охладил подушечки лап, а на нос тут же прилетело несколько снежинок. Хозяин и новая особа по кличке Лариса шли немного позади, не сдерживая поводок, и Мика была предоставлена сама себе, что я, как Автор, расценю как отличный повод для того, чтобы познакомить Вас с ней чуть-чуть поближе.
Мика на минутку остановилась у большой зеркальной витрины магазина. Среднестатистическая домашняя собака породы золотая такса с длинными ушами и волнистой, очень мягкой на ощупь светлой шерстью. У неё был пепельно-розовый ошейник и такого же цвета вязаный свитерок, в котором она сейчас крутилась перед стеклянной необычной поверхностью. Как Вы уже поняли, Мика была умной собакой и знала, что штуки, подобные той, что висит в ванной, отражают происходящее в реальном мире. Впрочем, Мика была не совсем в этом уверена и даже предполагала, что на самом деле это её двойник, который иногда приходит, однако времени продолжить эти глубокомысленные рассуждения, как правило, не хватало.
Итак, вдоволь налюбовавшись собой, Мика продолжила свою столь долгожданную прогулку. В конце улицы, там, где было особенно много огней и радостного шума, виделся парк. Его веселье манило в свои глубины, как в сладкую ловушку, и Мика с разбегу бросилась в его объятия, заставляя хозяев бежать вслед за ней.
Парк был просто прелестный. Мика уже успела встретиться со всеми своими знакомыми и даже вильнуть каждому из них хвостом: соседке-дворняжке Жуже, аристократичной русской борзой Арфе и вечно хмурому коту Борису, который был сегодня, как ни странно, в прекрасном настроении (правда, понять это по его выражению лица было сложно). И Мике казалось, что это прекрасное настроение передаётся всем, будет с ней всегда и никогда не развеется.
Хозяин и Лариса остановились у небольшого кафе, о чём-то тихо переговариваясь. Как много ни говорил с ней хозяин, Мике, к сожалению, ещё оставались неясными большинство слов. Когда хозяин и Лариса зашли внутрь, Мика хотела последовать за ними, но хозяин остановил её перед дверью:
– Сидеть, Мика, сидеть, – удивлённо посмотрев на хозяина, она всё же осталась снаружи. – Ждать.
И дверь в кафе захлопнулась прямо перед её носом. Немного покрутившись около неё, Мике ничего не оставалось делать, как выполнять веление хозяина. Вокруг было много людей. Белое небо, казалось, опустилось на землю и укрыло своими просторами весь земной шар. «Last Christmas, I gave you my heart…» – играла в колонках красивая мелодия, в такт которой Мика, сама того не замечая, начала вилять хвостом. Иногда ей даже казалось, что она понимает слова песни – не дословный перевод, конечно, но как будто сердце подсказывало ей их значение. Медленно падающий снег создавал атмосферу настоящего Рождества.
Мика не знала, сколько прошло времени: один час, два, а может, целая вечность. Всё это время она послушно сидела у дверей кафе, выполняя данную ей команду, но, когда начало темнеть, в душе поселилась тревога. Плохое предчувствие чего-то неотвратимого сосредоточилось вокруг неё, словно невидимый монстр разинул над бедной собакой свою огромную пасть. Люди постепенно расходились. Мика попрощалась с Жужей, потом с аристократкой Арфой, а потом и с вечно хмурым котом Борисом. Кафе опустело; в нём погас свет, и вместе с этим светом будто что-то щёлкнуло глубоко внутри.
Стало совсем темно. Заметно похолодало, и Мика немного прошлась, разминая замёрзшие лапы. Она вышла из тени умершего кафе в свет фонаря и растерянно огляделась. Ни души.
Это было очень странное чувство, которое Мика испытывала впервые: она была предоставлена самой себе. По-настоящему. Сейчас никто не держал её за поводок, не звал назад домой, и никто не просил принести назад любимую игрушку. Единственное, о чём её попросили в последний раз, – это сидеть и ждать. Сколько, кого, зачем? Никто не знал. И Мика цеплялась за эту просьбу, как за спасительную соломинку; может быть, она недостаточно ждёт, и надо подождать ещё?
