Валентина Кулешова - Заметки бабушки Вали

В 1940-м году мне было 8 лет, я пошла в школу. В 1941 году училась во втором классе. Хорошо помню день, когда началась война. Мы сидели в классе, хулиганили перед началом урока: перепрыгивали друг друга, в чехарду играли. А учительницы всё нет и нет. Оказывается, весь педагогический состав к радиоприемнику прильнул, откуда Юрий Левитан по слогам зачитывал, аж мурашки по коже шли от его голоса:

«Внимание! Говорит Москва! Передаём важное правительственное сообщение! Граждане и гражданки Советского Союза, сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооружённые силы атаковали границы Советского Союза! Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков!».

Стало ли мне понятно, что произошло? Мне было 8 лет. Я была обыкновенным ребенком. Я ничего не поняла в тот день.

Помню свой первый военный сентябрь. Через Егорьевск шли отряды военных и отряды гражданских, прямо по главной улице города, по Советской. Родители запретили мне ходить из школы этим же маршрутом, просили идти по Гражданской улице. Однако любопытство увидеть танки, орудия заставляло меня и остальных ребят снова проскальзывать на главную улицу.

На свадьбе у внучки Екатерины. Украина, Николаев, 2009 год

Город просто грохотал от движения войск. И вот это бесконечное по радио: «Воздушная тревога, воздушная тревога». Сначала просто летали немецкие бомбардировщики в сторону Москвы и все это видели: Егорьевск от Москвы в 98 километрах. А потом бомбежка началась и мама моя залезала на крышу, сбрасывала эти «зажигалки». Она и ещё женщины из нашего дома дежурили по очереди. Обучали их всего один раз: показали, как пользоваться большими щипцами и как сбрасывать вниз фугаски.

Когда «зажигалка» попадала на крышу – женщины кричали от страха. Это ведь были обычные женщины из мирной жизни. Они никогда не лазили по крышам, не тушили пожары, но когда в их дома пришла беда, они просто делали то, что нужно.

Но сначала надо было детей отправить в бомбоубежище. Пошила нам мама рюкзачки из тряпок – сменная одежда в них, чтобы хоть что-то надеть, если мы придём, а дом разбомбили, записочка, кто мы и откуда и сухарей немножко. Сухарики эти были неприкосновенный запас, есть их было запрещено.

Убежище находилось недалеко, в большом подвальном помещении старой городской бани. Там были сделаны деревянные лавки, но людей всегда было так много, что сидели и на полу, подстелив фуфайки.

Однажды мы очень долго сидели с сестрой в убежище. Мама с нами не спускалась, только иногда забегала проведать нас. Людей было много, помню, что сильно плакали дети. Я сидела на полу и есть хотелось страшно. Сестра спала на лавке. Я распустила веревочку у рюкзака и решила съесть только один сухарик. Потом ещё один, пока Тамара спит. И так незаметно съела их все!

Дома я набила в рюкзак старую газету, чтобы было не так заметно, что сухарей нет. Но меня быстро разоблачили. Мама плакала вместе со мной, но достала папин ремень, требуя, чтобы я дала слово никогда так не делать. Сестра меня тоже ругала и стыдила. Перед ними обеими я поклялась больше никогда сухари из рюкзака не есть.

Краснодар, 2017 год

Вспоминаю рассказы своей бабушки о войне. Ей было всего 4 года, жили в Нижнем Новгороде (тогда город Горький). Самое страшное – как бомбили Горьковский автомобильный завод, как они сидели в сыром подвале во время налетов, как соседские дети, нашедшие во дворе фугас и играющие с ним, подорвались и сгорели, как фрицы, проходящие мимо дома, зазывали их «киндер, киндер»…

Слава Богу, ни я, ни мои дети не пережили сидения в подвалах. Когда самолеты пролетали над нами, и ходили слухи, что бомбили с самолетов, когда ближайшие попадания были в трех км от дома и на улицах было абсолютно пусто, ни людей, ни машин, я собрала детей и уехала к сестре. Думала на неделю-две. Оказалось, на год. И по сей день мы прислушиваемся, что происходит на Украине. Некоторые из тех, кто пережил бомбежки, не выезжая, осуждают тех, кто выезжал. Но я считаю, что правильнее детей оградить от этого жуткого опыта. Есть одно значительное отличие. В 1941—1945 всем было понятно, кто с кем воюет и за что. А сейчас – нет, детям мне сложно объяснить.

Как только начались бои под Луганском, мы с сыном выехали сразу оттуда в 2014, в начале июня. А вот бабушка и дедушка, ровесники Валентины Алексеевны, остались. Сказали: «Чему быть, того не миновать» и пережили все ужасы войны повторно. Не передать словами, какие это были дни, когда мы не имели связи с ними, зная, что над их деревней идут миномётные бои… Дед у нас тоже «продвинутый», и когда обстрелы прекращались и они возвращались из подвала, бабушка шла быстро готовить еду, пока было электричество, а дед набирал нас в скайпе и сообщал, что всё в порядке.