ОДНО СЛОВО – И ТРИ СПАСЁННЫХ ЖИЗНИ
Пухленькая женщина за пятьдесят, в джинсах, мешковатом сером свитшоте и жёлтых кожаных мокасинах брела по липовой аллее в сторону остановки. Руки – замком на широком ремне мягкой сумки-мешка из кожаных квадратиков, там на дне болтаются пакетики кошачьего и собачьего корма – всегда есть шанс встретить голодный подзаборный хвостик.
Вышла за час – пройтись и, главное, проговорить про себя, что психологу рассказывать – чай, не каждый день такие встречи. В первый раз.
Раньше мама – и жилетка, и подружка, и души врачеватель. А теперь из близких – одна подружка Алька, но там мяч в одни ворота. Это её надо выслушивать да по голове гладить.
Психолог по телефону предупредила: «Расскажете о себе предельно честно.» Светлана шла к автобусной остановке и про себя беседовала с психологом.
– Я – Света. Нет, не так. Я – Светлана Григорьевна.
Мне 49, это я просто выгляжу старше. Ну, как с погодой – на градуснике 20 градусов мороза, а ощущается как 25. Рост средний, даже чуть меньше среднего, хотя за столом в кабинете не видно. Вес… выше среднего. Точно не скажу – напольные весы под мойкой пылятся. Я их боюсь. А вдруг сотню покажут? Это ужасно, конечно, но ничего поделать не могу. Как говорится, заедаю. Стратегический запас – «Lucky Days». Знаете, такие конфеты недорогие – большеватые шоколадные прямоугольники с арахисом? Не обращали внимания? Ну и ладно. Всё равно – пользы ноль, только килограммы. Днём на работу не беру, у нас в военкомате некогда даже чаю попить. А вечером могу сразу пять штук съесть. Или шесть, смотря какой день был. Жизнь подслащиваю. Радость совсем куда-то пропала, хоть и было-то её чуть. Дом-работа-работа-дом. Между – кладбище. Ну, просто функционал в военкомате «три П»: пенсионеры, похороны, погребения. По долгу службы, так сказать, и к маме.
Вот и остановка. Наболтала с три короба, а ведь психологу и половины не расскажу: неужто чужой человек моё сознание перекуёт?
Света втиснулась в маршрутку. Выходной, все едут в центр. Просочилась на заднюю площадку, встала, чтоб спиной опираться на боковое стекло, рукой взялась за поручень. Ехать долго, можно прикрыть глаза и продолжить речь выстраивать.
Ночью опять снился тот сон: лето, солнце аж глаза режет, роддом, а на крылечке – она с малышом. Почему-то ватное одеяльце в белом пододеяльнике, перевязанное зелёной атласной лентой – еле хватило рук, чтоб обхватить свёрток. Он странный – такой старинный кулёк, как на фотографии, где мама с новорождённой Светочкой. Кто в одеяльце – неизвестно. Была б лента розовая или голубая, а тут – зелёная…
Этот фильм без конца транслируется по каналам сна уже много лет. Иногда стоит подумать – давно не снился, сразу – получите, распишитесь.
– Ай!
Ну кто так тормозит? Глаза настежь, сумка с плеча – под ноги, ноги – враскорячку. Очки солнечные со лба – прыг на нос, с носа, как с горки – вниз. Еле поймала. Ещё и рёбрами об ограждение приложилась.
Потёрла бок, поймала очки, вернула сумку на место, и тут…
– Давай бабушке место уступим, да, сынок? – молодая мамашка, девчонка совсем, с малышом на руках. Сказала и встала, к коляске пошла.
Что? Бабушке? Света даже головой покрутила – какой бабушке?! А нету. Про неё речь. Всё, Светлана Григорьевна. Приехали…
В носу сразу закипело, как в чайнике, когда плеснёшь туда воды на одну чашку… Недружелюбно буркнула:
– Я выхожу!
И совсем не по-старушечьи соскочила с подножки за три остановки до нужной.
Вечер. Кухня. Нет, кухонка с окнами во двор. Самое уютное место старой двушки.
Стол под яркой, с подсолнухами, клеёнкой. Две табуретки с вязаными крючком подпопниками – мама до последнего, пока руки держали крючок, вязала.
