(трактат-диалог)
– Так. Спокойно. Надо бы хоть воды попить. А ты что здесь делаешь? А ну, брысь! Брысь, кому говорят. Тоже мне: «Хвост запрятал под фраку фалда…» Нет. «Фарку флада…» Тоже не то. Ну, в общем похож.
– И ничего я не похож.
– Ты смотри… Еще и разговаривает!
– А чего бы мне и не разговаривать?
– А то! На кого, хотел я сказать, ты хоть похож-то, знаешь?
– Чего тут знать-то? На Кузмина. «Череп это, маска, лицо ли…». Только никакой у меня не череп, а вполне нормальная внешность. Так что – не похож.
– Умничаешь. Ты еще скажи, что «мужчина в самом соку»…
– Ага. «В самом соку». Ты на себя посмотри. На твоем месте я давно бы удавился. Или из окна бросился. Попробуй, а? Или слабо?
– Что я там забыл, за окном? Змеюка ты, искуситель!
– Чего ругаешься-то? Никакая я не змеюка. Руки, ноги, голова – всё на месте.
– Ну, да. И рожки еще.
– Во-первых, никакие это не рожки. А во-вторых, где же ты видел рогатых змеев?
– Не рогатых, а зеленых.
– Так бы и говорил. Только все равно не получается. То я у тебя на Кузмина похож, хвост, видите ли, запрятал…
– Под фалды фрака…
– Вот именно. То я – змеюка, и где тогда фрак? То, подумайте только! «рожки»! Надо же!
– Ну, антенны, усики, гребешок… Откуда я знаю, что там у вас, на Альфе Центавра, или откуда ты такой к нам заявился?
– Какая Альфа Центавра? Ты что, совсем умишком тронулся?
– Так ежели ты не черт, то кто же? «Маленькие зеленые человечки»…
– Сейчас, как же! То черт, то змей. А теперь, значит, человечек? Что-то ты, брат, совсем запутался.
– И никакой я тебе не брат!
– Ну, да. Сытый лысому не товарищ.
– Кто тут, к черту, лысый, кто сытый?
– Ты мне почертыхайся, почертыхайся!
– Как хочу, так и разговариваю, нелюдь зеленая.
– Я, между прочим, не такой уж и зеленый и вполне даже сытый. А вот по тебе этого, пожалуй, не скажешь. Заплесневеешь скоро.
– А тебе что за дело? Подумаешь… Сыт он, видите ли. Откуда я знаю, чем вы там на вашем проклятом Сириусе питаетесь? Может, метаном…
– Ага. И пьем метанол. Нет, точно сбрендил. Да какой тебе Сириус? Какая туманность Андромеды? Книжек фантастических начитался? Ты хоть раз в жизни сам подумай! На какие-то две-три тысячи километров к северу поезжай – много ты там жизни найдешь? Так откуда же ей на других планетах взяться? От сырости, что ли?
– Ну, во-первых, жизнь и в Арктике есть: рыба, медведи, микробы там всякие. А потом, мало ли чего мы не знаем?
– Вот именно: «микробы там всякие»… Водоросли сине-зеленые да вирусы. Где-нибудь на полюсе ничего, кроме них, и нет уже. Или в океанах – на какие-то пару километров вниз. Или во всяких там жерлах вулканов. Это здесь-то, почти на поверхности Земли, считай – рукой подать! А тебе какие-то вонючие «братушки по разуму» на других планетах мерещатся!
– Никто мне не мерещится, кроме тебя, конечно…
– А я, значит, мерещусь? Оч-чень интересно! Братушки, видите ли, объективная реальность, а я – привидение, по-твоему? Знаешь, у караимов есть пословица такая: «У всех душа как душа, а у меня – баклажан, что ли?» И часто ты с этой самой братвой по разуму встречаешься? Смотри только докторам не проговорись. Или ментам. А то устроят тебе – кон-такт… Ха-ха-ха!..
– А вот в чужой голове копаться – мог бы и постыдиться. Насчет караимов это ведь мне вспомнилось! А ты подслушал и сказал! Это, знаешь ли, как в чужом грязном белье копаться, а потом еще наружу выставлять!
– Да чего ты так волнуешься? Белье, правда, у тебя и впрямь не фиалками пахнет. И потом, у тебя же всякая твоя жалкая мыслишка прямо на роже написана.
– Ага. Кириллицей написана или латиницей? Или, коль пословица караимская, то, может, еврейскими буквами?
– Ну, не обижайся. И стыдиться мне совсем не с руки, коли я все одно – нелюдь. Ты лучше пойми, что у нас на Земле никаких инопланетян нет и быть не может. Хотя бы из-за теории относительности. Сколько им лететь-то с других звезд! Сто лет туда да сто лет обратно? А всякие там черные дыры… Ну, как ты себе это представляешь? Такие чудаки на букву «м» лазают через эти дырки по всей Вселенной с офигенными затратами энергии, как мальчишки через забор, ради чего? Чтоб на такую вот, как у тебя, пьяную рожу полюбоваться и обратно свалить? И так, если верить вашим кон-так-те-рам, прости Господи, уже несколько тысяч лет. А не дороговасто будет? Им что, делать больше нечего? Пролезли через дырку в заборе, поглазели и обратно сдернули? Не смеши народ!
– Но ты тоже, не задавайся особо! «У нас на Земле»! И много вас здесь таких водится? Ты еще скажи: «места знать надо!» И потом. Откуда мы знаем, что у этих инопланетян в голове? Может, и сами они устроены совсем по-другому, и мышление у них принципиально иное. И вообще, ежели на Земле жизнь существует, почему больше нигде ей быть нельзя? За что нам такая честь, жалкой пылинке на краю Галактики?
– Слишком много вопросов. И чужие слова повторяешь. А лучше бы самому думать. Но давай по порядку. Если я сказал, что сам я местный, значит, так оно и есть. Уж можешь мне поверить!
– Ага. Это кому верить-то? Лукавому? Вот перекрещу тебя сейчас – будешь знать!
– Ах, как я испугался! Ты бы сперва сам крестился, а потом других пугал.
– Да откуда ты знаешь…
– Подумаешь тоже – бином Ньютона. Крещеных я, мил-друг, за версту чую. А ты ведь даже не обрезанный.
– Да как ты смеешь…
– Чего тут сметь-то? Это ты лучше у папы с мамой спроси: почему один не посмел обрезание cделать, а вторая – крестить побоялась.
– Да откуда тебе, нелюди, понять, как мы жили всё это время, чего и почему нам приходилось бояться? Что такое и стыд, и, может, тоска, и страх, и надежда?
– А вот это как раз к вопросу о мышлении. Если б оно у людей с инопланетянами было таким разным, если бы вам было ничего не понять, что у них на уме, то и им бы было вас точно так же не понять. Ни логики вашей, ни, тем более, чувств.
– Ну и что?
– А то! Какой же я инопланетянин, если все-таки прекрасно тебя понимаю, даже если ты мне не веришь? Как бы вы с настоящими инопланетянами друг о друге вообще поняли, что вы мыслящие существа? Я тебе больше скажу: были бы вы такими разными, вообще не догадались о существовании друг друга. Понимаешь?
– Не очень.
– Ну, облачко пролетело, ветер подул, тень шарахнулась – тебе и невдомек, будто это кто-то там или что-то. И им так же – вы непонятны и незаметны были бы. В разных измерениях. В разных пластах существования. Это как если бы саксаул попытался размышлять о сексуальной жизни булыгана – полный ноль. Так что или их вообще нет, или говорить о них бессмысленно, потому что нет точек соприкосновения, или они должны быть вполне понятны и заметны.
– Вроде тебя, да?
– Ну вот, опять двадцать пять. Да для меня Земля роднее, может, чем для тебя. Я здесь всё знаю и всё умею.
