В стране гудела шебутная перестройка,
Народ крутился и сколачивал бабло;
А друг мой Вовка вспоминал шальную Зойку
В глухом краю, где минимально барахло.
Он никогда не кайфовал от криминала,
Но так уж вышло – пьянка вздыбила базар
И в кураже больших понтов не миновала,
И грабежом дохнул тревожный перегар…
Его подруга перестала быть влюблённой
И в одночасье отказалась от него;
И мне письмо пришло из заполярной зоны,
Где прав на личный выбор нет ни у кого.
И в том письме звучала просьба с ноткой спешки, —
Собрать консервов, чаю, денег, сигарет,
И подвезти всё это в зону для поддержки…
И скоро был укомплектован этот грев.
На КПП меня встречал большой охранник,
Я объяснил всё, дав дежурный четвертной;
И скоро в комнату секретных ожиданий
Зашёл мой друг с татуированной братвой…
Мой друг был рад, как никогда, меня встречая,
Я быстро выгрузил из сумки всё, что вёз;
И разогрелся организм ударным чаем,
Точней – чефиром, продирающим до слёз…
Я был спокоен и корректен в разговоре,
Лишь иногда слегка морозили глаза
Тех пацанов, что тосковали о просторе,
В шальных мечтаниях срывая тормоза…
Их укатала в зону стрёмная эпоха,
Одним – пентхауз, а другим – лишь коридор;
И проще сделать вором ветреного лоха,
А если кто масштабно грабит – тот не вор.
Я распрощался с другом Вовкой и уехал,
Оцепенев от неожиданной тоски:
Каким быть должен этот мир для человека,
Чтоб люди стали откровенны и близки?
