Таинственная зала с огромной диковинной картиной, напоминающей голографический пейзаж чудесного сада, в котором застыли загадочные люди…
Появляется Мальчик. Он осматривается, с удивлением разглядывает таинственный антураж… Его взгляд задерживается на фигуре величественного старца в окружении дивного сада под лазурно-сияющим небом…
Мальчик отшатывается. Дымка рассеивается. Картина оживает… Таинственный старец (Вещий Дух) выходит из пространства картины и смотрит на Мальчика.
ВЕЩИЙ ДУХ
Благодарю тебя, о гений, —
Искатель вечной красоты;
Ты вырвал образы из тени
И оживил мои мечты.
Такое даже не под силу
Наимудрейшим головам;
Но твой порыв роса вспоила, —
Душа невинна, как трава.
Ты удивлён; но ключ – в творящем,
Не всякий раз дух полотна
Рождает образ говорящий,
Всех пробуждая ото сна.
МАЛЬЧИК
Но неужели так возможно —
Картину взглядом оживить?
Я знаю: лик бывает ложным,
Но здесь – реальность. Как же быть?
ВЕЩИЙ ДУХ
Не утомляй себя разгадкой
Того, что есть в тебе самом;
Я – Вещий Дух; и мне не сладко
Бывало в облике ином.
Меня врасплох околдовали
Во времена сквозных идей
И в тот портрет замуровали,
Что для тебя стал всех милей.
Я расскажу тебе о силах,
Что миром правили в былом, —
Про Мифотворца и Сивиллу,
И Ветролова с Соловьём.
Их мысли образ воплощали,
Стремясь вражду остановить,
И чувства шли в любые дали,
Чтоб шаткий мир преобразить.
Но прежде, чем о них поведать,
Полезно будет рассказать
О том, что кануло в безвестность,
Но от себя не убежать.
В рассудке мы бываем глухи,
Но каждый слухом наделён;
Как ни крути, а память – в духе,
И здесь – живая связь времён.
Мы назывались Древним Родом
Богов, живущих на Земле;
Не нужно было нам ни крова,
Ни алтарей в тревожной мгле.
Мы жили с миром и любовью
В своих немеркнущих садах,
И никогда не зрели болью
И не плодили тлен в сердцах.
Мы жизнь творили мощью мысли,
Чьё озаренье – не от мук,
И красоту могли возвысить,
Переплавляя силу в звук.
Легко ходили мы по водам,
Но в том не видели нужды;
Мы были солнечным народом,
Не допускающим вражды.
Мы слог ваяли, грея душу
Неубиваемой мечтой,
И сплавом слов гасили стужу,
Чтоб оставалась кровь святой.
В то время святость не томила,
Мы дух святили мощью крыл,
Взлетая с птицами над миром
И озаряясь от светил.
Мы друга видели и в звере,
Он помогал нам, сколько мог;
И каждый в будущее верил,
Храня в себе живой Исток.
Не знали мы соблазнов жажды
И не топили грусть в вине;
Но странный случай нам однажды
Навеял мысли о войне…
В те времена жил Мифотворец, —
Могучий гений волшебства;
Он проникал в любые створки
Души, ума и естества.
Имел он брата – Ветролова,
Но врозь пути их разошлись;
Один был магом-светословом,
Другой обрать желал и высь.
Они лишь в детстве жили дружно,
Не обращая камни в пыль;
Но всё, что виделось наружным,
Вдруг стало тайным, вздыбив быль…
И Небогор (так звали брата)
Ушёл из сада в край холмов,
Где глушь безмолвием крылата
И негу льют не из цветов.
Когда же в мир он возвратился,
То Мифотворцем зваться стал;
И вот тогда, как ни ютился,
Народ впервые боль познал…
Была та боль не примитивной, —
Не плоть болела, а душа;
И плакал сад под грозным ливнем,
В сердца тревогою дыша…
Тогда ход мыслей был нарушен;
И Мифотворец понял суть:
Он тайно вхож в умы и души,
Чтоб поколений править путь.
Но Ветролов был круче силой,
Он время в духе удержал
И, вдохновляемый Сивиллой,
В сердцах свободой воссиял.
И Мифотворец это понял,
Он рать незримо взял в кулак;
Иметь всегда коней в погоне —
Его девиз светился так.
Он проникал в любую волю,
В приют ума и естества;
На то и был он Мифотворец —
Коварный гений волшебства.
Он отдавал приказы тайно
И не терпел преград страстям;
И становился ближним дальний,
Звеня тревогой по сердцам.
И опьянённый тайной властью,
Стал Мифотворец одержим
Идеей, рвущей ум на части:
Разъять времён глухой зажим…
То был рывок феноменальный…
Но ты сейчас увидишь сам
Всю эту явь судеб сакральных;
Итак, смотри, – всё это там…
(вспышка света, дымка)
Картина преображается, всё меняется…
