«Ты для меня лишь серое воспоминание: ничего интересного, ничего стоящего. Я не вижу твой образ во снах, твои черты не вызывают у меня умиления, не находят отклика в груди и душе. Мы с тобой не смотрим друг на друга, а соприкасаемся спинами».
«В твоей жизни уже давно не было солнечных дней, поэтому и я серая, как грозовые облака, которыми ты невольно любуешься, когда подходишь утром с чашкой кофе к окну. Я не приятное сновидение, о котором ты даже не вспомнишь после пробуждения, а кошмар, вызывающий всплеск самых разных эмоций и лишающий тебя сна и покоя. Ты не смотришь на меня, а изучаешь отражение моего профиля в зеркале, когда опираешься на мою спину. Сможешь ли ты устоять на ногах, если я отдалюсь?»
Сентябрь, 2014 год.
Тамара Ангелова приняла боевую стойку, в ее правой руке был зажат складной нож.
– Убирайся отсюда… Сейчас, – рокочущий грудной голос незнакомца заставил девушку вздрогнуть. Парень в каркасной маске, напоминающей намордник собаки, расстегнул черную куртку, чтобы она не стесняла движений, куртка соскользнула с его плеч и упала на грязный пол. – Второго шанса у тебя не будет.
– Что ты сделал с Егором Таланиным, поджигатель? – Ангел не сдвинулась с места.
– Если уцелеешь, поминай этого нервнобольного по субботам, – незнакомец стал приближаться, поправляя ремни, фиксирующие на запястьях перчатки с открытыми пальцами.
В драке больше страсти, чем в семейной жизни, и больше чувственности и поэзии, чем во взаимоотношениях зажимающих друг друга в темных углах озабоченных подростков. Все внутри клокочет, адреналин бурлит в крови, кажется, что сердце выпрыгнет из глотки… Ты повинуешься низменным инстинктам, ярость толкает тебя на необдуманные поступки, ты заводишься, ревешь, как зверь, загнанный в угол, и лишь боль, немедленная и жгучая, отрезвляет тебя, заставляя мозг работать и искать пути отступления. Жаль, что не все люди обращают внимание на боль. Тамаре Ангеловой «посчастливилось» схлестнуться с человеком, который уже давно превратился в гитару с оборванными струнами: ничто не могло его затронуть или испугать по-настоящему.
Парень легко блокировал удары Ангел, в какой-то момент ему надоело тратить время на невежественную девчонку, и он решил убрать ее со своего пути, перебросив через плечо. Ангел неудачно приземлилась грудью на обугленную, но прочную спинку кровати, вскрикнула, а потом притворилась, что потеряла сознание, так как соперник был намного лучше подготовлен, чем она. «Возможно, он уйдет, если я перестану его нервировать», – решила девушка. Однако вскоре Ангел испытала разочарование, так как незнакомец присел рядом с ней и запустил руки под толстовку Тамары. «Что этот извращенец делает?!» – девушке пришлось приложить немалые усилия, чтобы не пошевелиться. Холодными пальцами парень ощупал ее ребра. Девушка поняла, что он проверяет, не сломал ли ей чего. Руки незнакомца еще находились под плотной тканью толстовки, когда Ангел распахнула глаза и приставила нож к горлу соперника.
Незнакомец не испугался, он скучающе глянул на девчонку и сказал:
– Если хочешь, чтобы я сдох, всади нож выше и правее.
Ангел с изумлением уставилась на парня, а он продолжил уговаривать ее:
– Давай же! Я заслужил, поверь… Сам я не смогу этого сделать, – последовала долгая красноречивая пауза, лживое раскаяние в глазах незнакомца ввело Тамару в заблуждение, ее рука дрогнула и стала опускаться. Парень перехватил кисть с ножом, сжал руку девушки так сильно, что Ангел ахнула и выронила рукоятку. Незнакомец ударил незваную гостью кулаком в живот, отстранился, а потом, схватив жертву за лодыжки, протянул ее по захламленному и пыльному полу и напомнил: – Ха! Я же говорил, что второго шанса у тебя не будет.
Он был рожден безлунной ночью,
Дитя вдовы холодной и порочной.
Не суждено ему увидеть белый свет,
Он слишком слаб, и знай: спасенья нет.
Младенец замер, голову склонив,
И умерла надежда в тот же миг.
«Это мой сын! Его вернули к жизни…»
Конец сентября, 1734 год.
Муж Анны, Антон Колчаков, погиб, и все стало серым, покрылось плесенью. Сердце барыни больше не трепетало загнанной птицей, беспощадный холод сковал его.
Дом огласили крики безутешной вдовы, дурная весть вызвала преждевременные схватки. Бабка-повитуха пыталась помочь барыне, но роды проходили тяжело: ребенок появлялся на свет вперед ножками, шея его дважды была обвита пуповиной. Повитуха освободила дитя от удушающих петель, но это его не спасло.
– Дайте мне ребенка, я хочу посмотреть на него, – попросила вдова, протягивая к старухе руки.
Повитуха замерла на месте, не решаясь что-либо сказать.
Анна нахмурилась, ее прекрасное лицо сделалось жестоким:
– Покажите его!
Старуха дрожащими руками передала тело младенца вдове. Мать приняла его, нежно прижала к своей груди. Анна не замечала того, что ребенок обмяк и не издал ни звука.
– Мальчик. Он прекрасен, я назову его в честь отца. Антон, сынок… – шептала вдова.
Повитуха покачнулась, ей сделалось дурно.
– Какой спокойный ребенок! Мой супруг так хотел сына… – Анна улыбнулась.
– Анна Ивановна, – старуха осмелела, она хотела положить конец кошмару, который разворачивался у нее на глазах, – ваш сын не дышит.
– Как ты смеешь говорить такие ужасные вещи!.. – вдова резко вскинула голову и посмотрела на повитуху; глаза Анны сияли, щеки пылали от готового выплеснуться наружу потоком бранных и жестоких слов гнева.
– Посмотрите на младенца. Разве его грудь поднимается? Разве он шевелится в ваших руках? – старуха развеяла грезы нездоровой вдовы: – Ребенок мертв.
– Нет, нет… – слезы душили Анну, она продолжала баюкать дитя. – Я потеряла мужа. Не отбирайте у меня сына! Что мне останется?..
***
Никто не мог отобрать Антона у Анны: вдова не переставала баюкать холодное тельце.
Дворовые крестьяне вырыли небольшую яму в саду: барыня обожала это место. Аромат роз, а они были всюду, дурманил, очаровывая. Земля только начинала промерзать, поэтому лепестки цветов не осыпались; убить «красоту» могли лишь неумолимо приближающиеся ранние заморозки. Яблоки и груши падали на землю, ветви ломались под тяжестью спелых плодов. «Столько цветения, жизни… Моему сыну понравится здесь», – подумала Анна, опуская свое дитя в маленький гроб.
***
Шел дождь; казалось, что даже природа сочувствовала обезумевшей от горя вдове.
Силуэт, сотканный из теней, скользил по саду, погруженному в темное царство безлунной ночи. Покров мрака рассеялся, более не скрывая высокого мужчину в черном плаще с красной подкладкой. Холодный ветер теребил ткань, накидка хлопала чужака по ногам. Внимание странника было приковано к свежей могиле. Мужчина опустился на колени рядом с небольшой насыпью и начал разрывать землю руками.
