1. Пролог
Люда лежала на невысоком стоге сена, а над ней склонился Константин Петрович. Неужели это всё? Неужели её мечты о светлом будущем, где каждый будет уважать друг друга и стремиться к общему благу пошли прахом? Но ведь в школе её учили быть храброй, доброй, помогать другим, отдавать всего себя служению обществу! И она отдавала. В прямом смысле этого слова. А как же общество? Разве оно сделало хоть что-нибудь, чтобы она, Люда Новосёлова, не оказалась здесь, на краю колхозного поля на колкой подстилке мёртвой травы?..
2. Глава 1. 10 июня 1979, воскресенье
– Мы что, будем жить здесь? – Маша Иванова, симпатичная девочка с длинной тугой косой и всегда ошеломлёнными глазами, опустила огромный кожаный чемодан на пол.
– А по-моему, миленько! – проскочила мимо неё Ириша Сидорова, бойкая, задорная, от которой так и веяло настоящим пионерским духом. Только вот пионером она никогда не была.
В небольшой комнате, выкрашенной в грязный зелёно-синий цвет, стояло шесть железных кроватей: четыре у окон и две у стены. Рядом громоздились тумбочки, старые, высокие, местами с облупленной краской.
– Веселее, Маша, веселее! – зашла следом Люда Новосёлова, и от её слов у Маши нахмурилось лицо. – Почувствуешь, какова на вкус жизнь колхозников! Это не у вас там в городе – в комфорте да праздности!
– Что ты несёшь... – покачала головой девушка, подняла тяжёлый чемодан и двинулась к кровати, что стояла в углу. Может, так новый комсорг в лице неугомонной Людмилы будет меньше её замечать?
– Это всё потому, что ты не прониклась деревенской жизнью! Но не волнуйся, здесь ты быстро всё поймёшь!
– Ага, за полгода не поняла, а тут за месяц всё осознает, – фыркнула Лида Козичева, маленькая девушка с порывистыми движениями и острыми чёрными глазами.
– Когда отца переведут обратно в Москву, я с радостью от вас уеду, – спокойно парировала Маша.
– Да его оттуда насовсем выслали, так что ты, подруга, с нами навсегда, – не смолчала Лида. Она быстро залезла на скрипнувшую кровать, встала на цыпочки и распахнула форточку. В комнату влетел свежий дух лета и яблоневого сада.
– Ты ничего не знаешь!
– Девочки! – на правах главной важно крикнула Новосёлова. – Прекратите ругань! Вы же – будущее Советского Союза, а так глупо себя ведёте!
Маша выпучила и без того округленные глаза и едва сдержалась.
– Давайте лучше решим, чем мы будем заниматься вечером, – миролюбиво предложила Ириша, у которой задорно горели глаза. – Предлагаю прогуляться по деревне! Вы-то здесь живёте, а я только в школу хожу! Ничего и не видела тут!
– Нет, девочки, все ложимся спать! – приказала Люда. – Завтра рано встаём и отправляемся на помощь колхозникам!
– А куда нас? – нехотя спросила Маша. – Навоз вывозить?
– Может быть, и навоз. А что ты нос сморщила?! Это такой же важный труд, как и любой другой!
– Лучше бы я дома осталась и книжку прочитала...
– Похвально, Маша, но людям надо помочь! Никуда не убегут твои книжки! Так, – отвлеклась на новое дело Люда, – я сейчас проверю, как устроились другие девочки и вернусь. Не разбегайтесь!
Новосёлова вышла из комнаты, и в коридоре гулко застучали крошечные каблучки сандалий – гордо, важно, с чувством собственного достоинства.
– И кто только выбирает таких комсоргов... – себе под нос сказала Маша и раскрыла чемодан.
– Уж точно не ты, – съязвила Лида.
– Куда мне до вас, до комсомольцев.
– Это ты верно сказала, – ухмыльнулась одноклассница, бросив на неё злой взгляд.
Людмила Новосёлова шла по просторному коридору интерната. В конце его темнел квадрат окна, а по бокам выделялись ровными прямоугольниками двери. Девушка поправила красный значок на груди, пожала плечами, точно от этого что-то изменялось, и вошла в комнату. Шесть девочек спокойно заправляли кровати и без любопытства посмотрели на неё.
– Молодцы, уже застилаете, – похвалила комсорг, и тут её глаза наткнулись на плакат Ленина. Вождь смело смотрел в прекрасное советское будущее.
Новосёлова вышла, но её окликнула Варя Киселёва из Ивановки:
– Люда, а вы, кажется, устроились вчетвером?
Быстро сообразив, о чём та говорит, комсорг кивнула:
– Да, мне не повезло, нас слишком мало в комнате. Жаль отрываться от большого коллектива!
– А давай я поменяюсь с тобой местами? – с лукавством и надеждой попросила веснушчатая Варя.
– Спасибо за предложение, но всем вам лучше держаться вместе. Ложитесь, не засиживайтесь, завтра рано вставать.
Людмила поспешно ретировалась и отправилась проверять, как устроились два полных восьмых класса и девочки из девятого, а также размышлять о том, где бы достать ещё один плакат с Лениным, ведь в её комнате стены были девственно чисты.
Маша Иванова заправила постель домашним свежим бельём и вышла на крыльцо. Прохладный июньский вечер мягко ласкал кожу ветерком и утишал тоску шелестом берёзы. Девушка смотрела на двор с коротко скошенной травой, на пустынную дорогу, на школу, что виднелась за яблоневым садом и грустила. Полгода она жила и училась в Аничкино, потому что её отца перевели по долгу службы на крайний север, и он не смог взять её с собой. Маша никак не понимала, что это ещё за долг? И почему из-за него вторую половину девятого класса она вынуждена учиться в селе, которое ей не нравится, а дети колхозников... Нет, среди них были хорошие ребята, обычные, добрые, не замороченные комсомолом и великим будущим, наверное, их было даже большинство, но все они любили рыбалку, костры, лес, не особенно слушали музыку, не видели балет и совсем не понимали, почему её не устраивает сельская библиотека, ведь там столько книжек, что за всю жизнь не перечесть!
– Маша! – окликнул дрожащий праведным гневом голос Новосёловой. – Маша, подойди сюда!
Девушка скривилась. Она не выносила Люду, которая успела надоесть ей в школе, а теперь, когда ещё и стала комсоргом, не выносила вдвойне.
– Что это? – Когда девочки оказались в комнате, Люда решительно подошла к аккуратно заправленной кровати и беспощадно ткнула на белое бельё.
– Сама не видишь?
– Вижу, поэтому и спрашиваю!
Одноклассницы притихли.
– Ты разобщаешь коллектив!
– Я вас разобщаю? – Ошеломлённые глаза Маши обратились к застывшим девочкам.
– Да мне вообще всё равно, – счастливо заявила Ириша, и возмущённая комсорг развернулась к ней всем телом. – Но, наверное, лучше спать на том, что дали... – поспешно добавила Сидорова и села на кровать.
– Видишь, Маша, нехорошо использовать привилегии!
– То же мне, привилегия, бельё из дома принести, – фыркнула та.
– Пожалуйста, застели общественное.
– И не подумаю.
Люда открыла рот, а её глаза растеряно забегали в разные стороны. Как же Маша не понимает, какую смуту сеет среди девочек! Ведь ей будут завидовать, а завидовать – значит, злиться, а зло оно ясно куда ведёт.
