С трудом и глухим раздражением, в плохом настроении она с трудом дожидалась, когда все пассажиры этого огромного комфортабельного автобуса наконец выйдут. После подъёма на Голгофу она была очень утомлена, ноги и поясница сильно болели, голова кружилась. Скорее бы остаться одной: ей надо отдохнуть, а затем все тщательно взвесить, вспомнить всё-всё, до мельчайших деталей. Из глаз непроизвольно полились слезы, она никак не могла заставить себя успокоиться.
Утаивать от священника что-либо было постыдно: конечно, не нам судить, как поступали в своей жизни люди, как они жили – праведно или по-скотски, – на это и существует Высший суд. Если же ты решил покаяться от всего сердца, то скрывать что-либо грешно – даже детали и мелочи могут многое объяснить.
Боже! Как же это страшно и стыдно – раскрывать свою душу перед незнакомцем, не упустив ничего важного и нужного. Поймёт ли он её? Наверняка такой мрачной человеческой трагедии святые стены храмов ещё ни разу не слышали, особенно здесь, на этой благословенной и святой земле.
На задних диванчиках автобуса собралась небольшая группа молодёжи. Кто лежал, кто сидел, рассматривая в большие автобусные окна горожан, улицы и невиданной красоты старинные храмы и мечети. Многие же пары, никого не стесняясь, откровенно, будто на показ, целовались, их руки жадно блуждали по телам партнёров – они во всю демонстрировали свою близость. Подростки шумели, балагурили, и, обсуждая во всё горло очередной анекдот, взахлёб хохотали.
От этого хохота можно было сойти с ума. «Господи, ну почему они не выходят?» Боль в затылке усилилась.
Неожиданно на весь автобус загрохотала музыка. Под разухабистую мелодию в сопровождении хрипловатого, но довольно сильного мужского голоса начались «танцы». Девицы визжали и завывали далеко не в такт мелодии, у всех, как по команде, безумно дёргались ноги и руки. Молодые люди были похожи на марионеток, а их массовое шутовство меньше всего напоминало танцы. Судя по всему, они уже распили не одну бутылку крепкого джина или виски, а может быть, вдобавок покурили ещё и травку, поэтому-то их дёргания и напоминали настоящий шабаш.
Интересно, – думала она, – откуда они приехали в Иерусалим? Судя по нарядам, наверное, из Европы. Но я могу и ошибаться. Она не знала иностранных языков, потому не могла понять, о чём они говорили и что их так веселило. Зачем они здесь, что для каждого из них это святое место? Неужели только желание уехать куда глаза глядят и праздное любопытство двигало ими? Лишние деньги у родителей? Или их влечёт свобода секса, новые связи? Но по всему было видно, что для этой пресыщенной, разодетой по последней моде компании богатеньких отпрысков, ничего святого на свете не существовало.
Через некоторое время в автобус вошли двое мужчин. Одного из них она сразу узнала – это был водитель автобуса. За ним следом вошёл представительный седовласый полицейский. Жёстко и однозначно подростки были им предупреждены, что если этот «пикник» в автобусе сейчас же не закончится, то они будут высланы из Иерусалима в двадцать четыре часа. Документы, билеты и паспорта на каждого из них в Тель-Авиве, в консульстве. «Если вы не хотите неприятностей в виде депортации, то вам надо хорошенько подумать, как должны вести студенты Соединённых Штатов за границей. И не забудьте, что в Бостонский университет по интернету моментально придёт акт о высылке находящихся здесь студентов, подписанный послом нашего государства. В противном случае, – ещё раз предупреждаю, – первым самолётом – и ту-ту! На родину, в Штаты.
Те притихли. Быстро подхватив свои куртки, сумки и рюкзаки, бесшабашные студенты, молча, гуськом вышли из автобуса. Однако через минут десять из соседнего квартала снова полилась шальная громкая музыка – и пьяная гурьба скрылась из виду.
Нет, ничего-то они не поняли: это буйное веселье продлится до рассвета.
Мне надо тоже выйти, размять косточки, найти никем не занятую скамейку, сесть и подумать. Но далеко отходить нельзя: упаси Бог заблудиться в чужом городе, не зная иностранного языка. Я и отель свой не смогу найти. И тут она увидела Стену Плача. Автобус остановился на площади прямо напротив неё. Около Стены толпилось много народу, но это её не смутило, и она направилась к женской половине. Как же удобно: напротив женской половины стояли аккуратные ажурные столики, на которых лежали библии, около столиков стояли ажурные лёгкие кресла.
О ней, о Стене Плача, слышали многие из прихожан её общины, а вот историю возведения храма Давидом, а затем продолженное Соломоном, его сыном, знали в скиту единицы. Сама же она перед самым отъездом перечитала большую серьёзную книгу, которая так и называлась: «Иерусалим. Три религии. Три мира». В голове промелькнуло: «Дай Бог, чтобы эта старинная величественная стена, которая, по преданию, говорит и слышит Бога безо всяких посредников, помогла мне. Помогла не пасть в отчаяние, не навлечь ничего дурного на всех наших близких, ибо много плохого уже случилось».
Боже! Прости мои грехи, вольные и невольные, и помоги мне!
По направлению к тому месту, где она сидела, направлялась небольшая группа священнослужителей. Она попросила свою соседку написать на английском несколько слов, чтобы священники поняли, что она хочет выяснить. Судя по одежде и головным уборам, они принадлежали к ортодоксальной еврейской религии.
Она стремительно поднялась, боясь, что её не заметят, и подошла к ним.
– Простите меня за беспокойство, не могли бы вы подсказать, где можно найти переводчика. Я приехала из Восточной Сибири. Иностранными языками не владею, а мне необходимо кое-что важное выяснить в православной церкви. Я боюсь, что не смогу толком объяснить даже вам свою просьбу.
– Прошу вас, не волнуйтесь. Зовут меня Михаил. Я ваш земляк, тоже из Сибири, прожил в России около двадцати пяти лет. А потом махнул на историческую родину. Может быть, я смогу вам чем-то помочь?
– Михаил, меня зовут Ольга Васильевна, приехала я из общины старообрядцев. Практически всю жизнь я прожила в скиту. Раньше нашей маленькой общиной (у нас всего пятнадцать дворов) руководил мой муж, но после его кончины… Спаси его душу, Господь!.. эти обязанности стала выполнять я. Конечно, это странно, но в нашей общине мало мужчин. Да и о тех, кто живет в общине, прямо скажу, я невысокого мнения. Молодёжь, та разбегается в большие города, стесняется креститься и сквернословит через слово. Наверное, сказывается большое количество лагерей недалеко от нашей общины. Представляете, Михаил, неизвестные лица ночью подожгли часовню, украли старинные иконы старообрядцев. Теперь вам понятно, почему мне пришлось взять на себя ответственность за наш скромный быт, за право прихожан на свою веру.
