Повесть основана на реальных событиях, которые пришлось пережить главному персонажу произведения Павлу. Поиск истины, обретение веры и идентификация христианина в светском обществе – вот главный лейтмотив произведения, предложенного читателю. Также, автор попытался обнажить проблему, так называемого, национального вопроса в нашей стране. Тему, которую опасливо обходили вниманием, как в советское, так и в настоящее время. Актуальны размышления о Родине. Где она: на исторической земле отца, матери, месте твоего рождения, или она вообще не имеет географических границ?
Описываемые мной не всегда лицеприятные «телодвижения» священнослужителей и адептов РПЦ ни в коей мере не должны восприниматься, как попытка очернительства Церкви. Это достоверные факты из жизни Павла. Сама же Православная Церковь, которая в своей сути свята и непорочна, вину за человеческий фактор, который был, есть и будет, нести не может, и не должна…
У каждого поколения свой формат восприятия мира и свое понятие о Родине. Для Пашки, Родина – это невыразимая в словах прозрачная синева льда на озере, под которым величаво стоят щуки молчаливо раскрывая свои хищные рты. Родина – это мерцание далеких, загадочных звезд в иссиня черном полуночном небе, и луна, словно хлеба краюшка пористая, поражающая воображение своей неземной палитрой красок. Наконец, Родина – это Пашина семья, друзья, знакомые и город, в котором он родился и живет. А вообще, Родина – это понятие которое невозможно ограничить территориальными и национальными границами, ибо человек, рожденный в одном государстве, но волей судьбы живущий в другом, может одинаково любить обе страны…
Начало 60-х…
Пашка стоял у бордюра городского проспекта и ждал появления знаменитого гостя – лидера кубинской революции. Раздался взрыв ликования, и он увидел загорелого бородатого мужчину, стоящего на проезжающем грузовике с откинутыми бортами. Особо запомнил Павел, что Фидель отчего-то смущенно улыбался ему и приветственно махал своим знаменитым беретом. В пять лет трудно понять причину приезда кубинского команданте в страну развитого социализма, но когда отец принес с работы пару килограмм экзотических фруктов, которых все называли бананами, Пашка уяснил цель визита заокеанского вождя: должен же был кто-то познакомить его со вкусом неведомых плодов! И смущался он глядя на Пашку не зря: два килограмма бананов на семью из пяти человек это катастрофически мало. Наверняка по этой причине, Фидель, сразу же после осмотра грандиозного каскада Сталинградской ГЭС, уехал. Пашка простил его: у взрослых свои причуды. Да и не до того было. На носу маячило окончание срока воспитания в детском саду и торжественное посвящение в первоклассники…
Надо отдать должное школе того времени. Никто из класса не выделялся по одежде, социальному статусу, национальному признаку. Все эти явления обозначились гораздо позже, когда после 8 класса Пашка поехал поступать в мореходное училище. Позвонив в приемную комиссию, чтобы узнать о результатах экзаменов, Паша, по иронии судьбы, попал на номер начальника ОРСО1 мореходки торгового флота2. Несколько раз, переспросив Пашкину фамилию, тот отрывисто бросил в телефонную трубку:
– Армянин? Нет тебя в списках, и не будет!
Телефон замолчал. Бешено колотилось сердце. Пашка обессиленно опустился на стул:
– Я никогда не считал себя армянином, а если бы и считал то, что с того? Армянин у меня отец, а мама – русская. Я не знаю ни языка, ни обычаев, ни нравов. Я родился и вырос на волжской земле. Почему он сделал акцент именно на национальности? За что?!!!
Вот так, впервые в своей жизни, Паша столкнулся с великорусским шовинизмом. А вернее всего не с ним, а с недалекой особью, считающей, что славянские Ф.И.О дают ему право считать себя сверхчеловеком. Позже Пашка с удивлением заметил, что болезнью гипертрофированного славянофильства заражены, как правило, люди со славянскими фамилиями, но с ярко выраженной не славянской внешностью. Но это так, к слову. Зато с мореходкой все сложилось благополучно. Экзамены Пашка успешно сдал, и уже в сентябре ему предстояло покинуть родной город…
Учеба в «КМУ»3 началась с пропажи брюк, отсутствие которых Паша обнаружил проснувшись, и хитроумного способа отнимания денег в обмен на моральную поддержку и статус неприкосновенности. Причем деньги просили взаймы. Ни денег, ни брюк, ни поддержки, Пашка так и не увидел, зато в полной мере хлебнул романтики трудового семестра на арбузных плантациях. В итоге, за каторжный труд, протекавший под аккомпанемент пьяных колхозников, бурно праздновавших приезд молодых и сильных рабов, курсанты, остались еще и в долгу перед колхозом-миллионером…
– «Вы думаете Одессу брали люди? Как бы не так, ее брала пьяная матросня…!»
Эта фраза была очень популярна в училище. Ведь именно так и не иначе, в 70-е годы прошлого столетия ассоциировались люди в морской форме среди простого народа. «Оптимистическая трагедия», «Мы из Кронштадта» и другие фильмы, редко обходились без сцен с разбитной и не знающей страха матросской братвой. И форма действительно формировала содержание пятнадцатилетних мальчишек, словно понуждая их бравировать созданным системой безнравственным имиджем. Расплатой же за приобретенные в стенах бурсы4 цинизм, пьянство и беспутный образ жизни послужил факт, что уже через 15 лет после окончания училища в живых осталось только половина роты. Причем роты, которая считалась одной из самых образцово показательных. Для информации сообщу, что подъем-отбой за 45 секунд практиковался там целых 2 года. Практиковался и опыт подъёма всего личного состава училища, и прибытия его на место событий в случае обиды кого-либо из курсантов гражданским населением. Самыми значимыми в Пашкиной памяти остались события взятия штурмом общежития для условно освобожденных и сбор курсантов двух мореходных и речного училища на пятачке у «Татар базара», когда подрезали курсанта «АМУ»5. Тогда господам уголовникам пришлось выпрыгивать в окна, а милиции – упрашивать курсантов не переворачивать пригнанные на место событий «воронки». Уместно сказать. что во время «профилактических чисток», астраханских «ништяков»6 словно ветром выдувало с их насиженных дворов и беседок, так как курсанты, в порыве праведного гнева, не щадили никого. Исключение составляли лишь влюбленные пары, которым учтиво предоставляли проход. Впрочем, был случай, когда человека шедшего со своей дамой единодушно выбросили с моста в Кутум
