Лика нервно следила за движениями одноглазого сапожника. Она опаздывала. Дядя Федя, которого все соседи по-простецки звали Федька Косой, был мастером своего дела. Глаз он потерял пятьдесят лет назад по неосторожности. Протыкал шилом сапог, одно неверное движение, и шило вонзилось в правый глаз тогда ещё молодого человека, навсегда оставив инвалидом. Возможно, именно этот факт поспособствовал его профессиональному росту. С тех пор сапожник ни разу не промахнулся, все его движения были чётко выверенными, а оставшийся без партнёра глаз приобрёл небывалую остроту зрения, и в свои семьдесят пять дядя Федя прекрасно обходился без очков.
Лика молчала, но всё её естество кипело. Сапожнику спешить было некуда, он действовал так, как ему и было положено – семь раз отмерил, наметил, смазал поверхности клеем, прижал каблук и поднял свой единственный глаз на Лику.
– Ждать надо.
– Сколько? – умоляюще глядя на старика, спросила девушка.
– По-хорошему часа четыре. Чтоб эпоксидка схватилась.
– Как четыре?! Я не могу. Я и так уже опаздываю. Дядечка Федя, сделайте что-нибудь, я очень тороплюсь, меня люди ждут.
Лика представила недовольное лицо подруги. Вика Огневушкина – страшная педантка, в отличие от Лики ни при каких условиях не опаздывала, а сегодня день был особенным, в семь часов они встречались с очень нужным человеком. С Викой они дружили с первого класса, про них говорили «шерочка с машерочкой». Сидели за одной партой и после окончания школы решили вместе поступать в театральный. Готовились с утра до вечера, репетировали, учили басни, стихи, читали вслух прозу, пели и танцевали. Но таких, как они, мечтающих стать великими актёрами, было немало. Возле училища тусовалась толпа ребят, записывающихся на предварительное прослушивание. Лика и Вика в этом списке замыкали вторую сотню. Всего к концу дня набралось 569 человек. Подруги расстроено прохаживались около училища, и тут к ним подошёл высокий молодой человек приятной наружности. С улыбкой спросил:
– На актёрский?
– Да. А что? – с вызовом отреагировала Вика.
– Сложно будет. В прошлом году конкурс был 900 человек на место.
– А вам-то что? – Вика дерзко вскинула голову, и старинные серёжки в ушах сверкнули всеми своими каратами. – Конкурент?
– Я не конкурент. Я режиссёр, преподаю в этом храме Мельпомены.
Подруги переглянулись. Глаза Вики заискрились интересом, тогда как Лику одолевали сомнения.
– И что посоветуете? Как пробиться? – не отступала Виктория.
– Есть два способа. Первый – это талант, а второй – протекция. Что у вас из этого имеется в наличии?
– Талант! – уверенно выпалила девушка.
– Кто бы сомневался. – Парень посмотрел на часы. – Ну ладно, раз у вас есть талант, значит, моя протекция вам не понадобится. – Он развернулся и уверенным шагом направился к воротам.
Подруги снова переглянулись.
– Постойте, – крикнула Виктория вслед удаляющейся фигуре и припустила за молодым человеком.
Мужчина остановился, снова посмотрел на часы.
– Мне сейчас некогда. Завтра в семь в кафе «Театральное». Приходите, поговорим.
Вот это удача. Упускать подвернувшийся шанс было глупо…
– Может, пока другое чего-нибудь наденешь?
Ну как объяснить старику, что это невозможно, что она полдня провела перед зеркалом, перебирая наряды так, чтобы блузка подходила к юбке. И босоножки именно эти – золотистые, с большими сверкающими стеклянными камешками, её единственный шанс выглядеть рядом с подругой хотя бы «не хуже». Ведь Вика наверняка наденет что-нибудь из бабушкиной коллекции, и тут уж соперничать с ней нет смысла. Лика замотала головой.
– Нет. Нет у меня других. Мне нужны эти… сейчас.
Дядя Федя моргнул одиноким глазом, тяжело вздохнул, поковырял пальцем в жестяной коробочке, извлёк из неё горсть гвоздей, взял со столика молоток и стал прибивать каблук.
Последний день отпуска остывал и таял на глазах. Огненный жёлтый карлик, изливающий на Землю 1000 люкс света, медленно подбирался к воде. Наконец розовый диск поцеловал изумрудно-серо-коричневую гладь, и сразу же потянуло живительной прохладой. Запахло йодом, рыбой, деревом, кованым железом, чаем с имбирём, всем тем, что днём глушит жара.
Вечер на море особенно прекрасен, он наполнен разговорами, похожими на персик, такими же нежными и приятными на вкус. А ещё он наполнен любовью. Любовью без щитов и правил, без чувств расстояния, такой, когда любят душами. И ради неё ничего не жаль – ни нежности, ни ласки.
Любые отношения определяются в первую очередь нужностью.
– Я хочу, чтобы ты была рядом.
– Так я и есть рядом. – Она прикоснулась губами к его плечу. Мужская кожа, как мелкий песок. Зернистая. И солёная. Это после моря.
Она облизнула губы. Про счастье говорят – сладкое. Её счастье было солёным.
– Я хочу, чтобы ты была рядом всегда.
– Так я и есть всегда. Из 24 часов в сутках я с тобой не меньше десяти часов провожу. Кот а кот.
– Ленка, ты это специально, что ли? – Он обнял её за плечи, повалил на ещё тёплую гальку, склонился к самому лицу и, точечно касаясь губами, стал целовать, как будто рисуя на её лице веснушки.
– Рыжая, а веснушек нет.
– А ты солёный. – Она захихикала, как маленькая девочка. В его объятиях она и чувствовала себя ребёнком, маленькой хулиганкой, какой была в детстве. Он снова наклонился, она изловчилась и укусила его за нос.
– А ты сладкая. Хоть и кусаешься.
Округлые морские камешки приятно вонзались в тело через тонкую накидку. «Жётэм, жётэм», – витало в воздухе. Главные слова уже были сказаны тысячу раз, сказаны по-разному: то робко, то уверенно, то страстно.
– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, – сказал так, как будто боялся отказа. Не требовательно – «ты должна», как обычно это делают мужчины, а просто и тихо, как само собой разумеющееся. И будто спохватившись: – Выходи за меня.
– Ох! – Она высвободилась из его объятий и приподнялась. – Ты это серьёзно?
Он тоже приподнялся и, не глядя на неё, твёрдо ответил:
– Да.
– А как же работа? Разве мы сможем тогда работать вместе? Одному из нас придётся уйти. А мне не хочется.
– Хочешь уйду я?
– Нет, не хочу. – Лена задумалась.
– Тю ми рефюзь?
– Нет, ну что ты… просто… давай, не будем спешить… давай, я сначала перееду, а потом решим всё остальное. И на работе пока никому ничего не скажем. Хорошо? – Она заискивающе посмотрела ему в глаза.
– Наивная, ты думаешь, удастся скрыть? – Махоркин снова заулыбался. – Ладно, пойдём собирать чемоданы. – Он встал и протянул ей руку.
