Франсуаза Саган - Здравствуй, грусть

Здравствуй, грусть
Название: Здравствуй, грусть
Автор:
Жанр: Современная зарубежная литература
Серия: Культовая классика
ISBN: Нет данных
Год: 2007
О чем книга "Здравствуй, грусть"

Первый роман Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть» принес ей мировую славу и сделал девятнадцатилетнюю писательницу одной из самых значительных фигур в литературе XX столетия. История юной девушки, ее взбалмошного либерального отца и его утонченной любовницы – классический роман о любви, которой не суждено сбыться.

Бесплатно читать онлайн Здравствуй, грусть


Часть первая

Глава 1

Это незнакомое чувство, преследующее меня своей вкрадчивой тоской, я не решаюсь назвать, дать ему прекрасное и торжественное имя – грусть. Это такое всепоглощающее, такое эгоистическое чувство, что я почти стыжусь его, а грусть всегда внушала мне уважение. Прежде я никогда не испытывала ее – я знала скуку, досаду, реже раскаяние. А теперь что-то раздражающее и мягкое как шелк обволакивает меня и отчуждает от других.

В то лето мне минуло семнадцать, и я была безоблачно счастлива. «Окружающий мир» составляли мой отец и Эльза, его любовница. Я хочу сразу же объяснить создавшееся положение, чтобы оно не показалось ложным. Моему отцу было сорок лет, вдовел он уже пятнадцать. Это был молодой еще человек, жизнерадостный и привлекательный, и, когда два года назад я вышла из пансиона, я сразу поняла, что у него есть любовница. Труднее мне было примириться с тем, что они у него меняются каждые полгода! Но вскоре его обаяние, новая для меня беззаботная жизнь, мои собственные наклонности приучили меня к этой мысли. Отец был беспечный, но ловкий в делах человек, он легко увлекался – и так же быстро остывал – и нравился женщинам. Я тотчас полюбила его, и притом всей душой, потому что он был добр, щедр, весел и нежно ко мне привязан.

Лучшего друга я не могла бы и пожелать – я никогда не скучала с ним. В самом начале лета он был настолько мил, что даже осведомился, не будет ли мне неприятно, если Эльза, его теперешняя любовница, проведет с нами летние каникулы. Само собой, я развеяла все его сомнения: во-первых, я знала, что он не может без женщин, во-вторых, была уверена, что Эльза нас не обременит. Рыжеволосая высокая Эльза, нечто среднее между продажной девицей и дамой полусвета, была статисткой в киностудиях и в барах на Елисейских полях. Она была славная, довольно простая и без особых претензий. А кроме того, мы с отцом так хотели поскорее уехать из города, что смирились бы вообще с чем угодно. Отец снял на побережье Средиземного моря большую уединенную и восхитительную белую виллу, и мы стали мечтать о ней, едва настали первые жаркие дни июня. Вилла стояла на мысу, высоко над морем, скрытая от дороги сосновой рощицей; козья тропа сбегала вниз к маленькой золотистой бухте, где среди рыжих скал плескалось море.

Первые дни были ослепительны. Разомлевшие от жары, мы часами лежали на пляже и мало-помалу покрывались золотистым здоровым загаром– только у Эльзы кожа покраснела и облезла, причиняя ей ужасные мучения. Отец проделывал ногами какую-то сложную гимнастику, чтобы согнать намечающееся брюшко, несовместимое с его донжуанскими притязаниями. Я с раннего утра сидела в воде, в прохладной, прозрачной воде, окуналась в нее с головой, до изнеможения барахталась в ней, стараясь смыть с себя тени и пыль Парижа. Потом я растягивалась на берегу, зачерпывала целую горсть песка и, пропуская между пальцами желтоватую ласковую струйку, думала, что вот так же утекает время, что это нехитрая мысль и что нехитрые мысли приятны. Стояло лето.

На шестой день я в первый раз увидела Сирила. Он плыл на паруснике вдоль берега – у нашей бухточки парусник перевернулся. Я помогла ему выудить его пожитки, мы оба хохотали, и я узнала, что зовут его Сирил, он учится на юридическом факультете и проводит каникулы с матерью на соседней вилле. У него было лицо типичного южанина, смуглое, открытое, и в выражении что-то спокойное и покровительственное, что мне понравилось. Вообще-то я сторонилась студентов университета, грубых, поглощенных собой и еще более того – собственной молодостью: они видели в ней источник драматических переживаний или повод для скуки. Я не любила молодежь. Мне куда больше нравились приятели отца, сорокалетние мужчины, которые обращались ко мне с умиленной галантностью, в их обхождении сквозила нежность одновременно отца и любовника. Но Сирил мне понравился. Он был рослый, временами красивый, и его красота располагала к себе. Хотя я не разделяла отвращения моего отца к физическому уродству, отвращения, которое зачастую побуждало нас проводить время в обществе глупцов, все-таки в присутствии людей, лишенных всякой внешней привлекательности, я испытывала какую-то неловкость, отчужденность; их смирение перед тем, что они не могут нравиться, представлялось мне каким-то постыдным недугом. Ведь все мы добиваемся только одного – нравиться. Я по сей день не знаю, что кроется за этой жаждой побед – избыток жизненных сил или смутная, неосознанная потребность преодолеть неуверенность в себе и самоутвердиться.

На прощание Сирил предложил, что научит меня управлять парусником. Я вернулась к ужину, поглощенная мыслями о нем, и совсем или почти совсем не принимала участия в разговоре; я едва обратила внимание на то, что отец чем-то встревожен. После ужина, как всегда по вечерам, мы расположились в шезлонгах на террасе перед домом. Небо было усеяно звездами. Я смотрела на них в смутной надежде, что они до срока начнут, падая, бороздить небо. Но было еще только начало июля, и звезды были недвижны. На усыпанной гравием террасе пели цикады. Наверное, много тысяч цикад, опьяненных зноем и лунным светом, ночи напролет издавали этот странный звук. Мне когда-то объяснили, что они просто трут одно о другое свои надкрылья, но мне больше нравилось думать, что эта песня, такая же стихийная, как весенние вопли котов, рождается в их гортани. Мы блаженствовали; только маленькие песчинки, забившиеся под блузку, мешали мне уступить сладкой дремоте. И тут отец кашлянул и выпрямился в шезлонге.

– К нам собираются гости, – сказал он.

Я в отчаянии закрыла глаза. Так я и знала: слишком уж мирно мы жили – это не могло долго продолжаться.

– Скажите же скорее, кто? – воскликнула Эльза, падкая на светские развлечения.

– Анна Ларсен, – ответил отец и обернулся ко мне.

Я молча смотрела на него, я была слишком удивлена, чтобы отозваться на эту новость.

– Я предложил ей погостить у нас, когда ее утомит выставлять свои модели, и она… она приезжает.

Вот уж чего я меньше всего ждала. Анна Ларсен была давнишней подругой моей покойной матери и почти не поддерживала отношений с отцом. И однако, когда два года назад я вышла из пансиона, отец, не зная, что со мной делать, отправил меня к ней. В течение недели она научила меня одеваться со вкусом и вести себя в обществе. В ответ я прониклась к ней пылким восхищением, которое она умело обратила на молодого человека из числа своих знакомых. Словом, ей я была обязана первыми элегантными нарядами и первой влюбленностью и была преисполнена благодарности к ней. В свои сорок два года это была весьма привлекательная, изящная женщина с выражением какого-то равнодушия на красивом, гордом и усталом лице. Равнодушие – вот, пожалуй, единственное, в чем можно было ее упрекнуть. Держалась она приветливо, но отчужденно. Все в ней говорило о твердой воле и душевном спокойствии, а это внушало робость. Хотя она была разведена с мужем и свободна, молва не приписывала ей любовника. Впрочем, у нас был разный круг знакомых: она встречалась с людьми утонченными, умными, сдержанными, мы – с людьми шумными, неугомонными, от которых отец требовал одного – чтобы они были красивыми или забавными. Думаю, Анна слегка презирала нас с отцом за наше пристрастие к развлечениям, к мишуре, как презирала вообще все чрезмерное. Связывали нас только деловые обеды – она занималась моделированием, а отец рекламой, – память о моей матери да мои старания, потому что я, хоть и робела перед ней, неизменно ею восхищалась. Но, в общем, ее внезапный приезд был совсем некстати, принимая во внимание Эльзу и взгляды Анны на воспитание.


С этой книгой читают
…по вечерам я продавал пластинки. А в промежутках рассеянно наблюдал за публикой, проходившей перед витриной. Семьи, парочки, пьяные, якудзы, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. Стоило поставить рок, как у магазина собрались хиппи и бездельники – некоторые пританцовывали, кто-то нюхал растворитель, кто-то просто сидел на асфальте. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же
Обреченная любовь пылкого и взбалмошного юноши и зрелой женщины, измученной равнодушием и изменами любовника, камерный танец двух пар на долгом и порою грустном пути в вечность – в романе классика французской литературы Франсуазы Саган «Любите ли вы Брамса?».
Любви в шалаше не бывает – есть лишь мечта о ней, и, возможно, этой мечте не стоит воплощаться. В классическом романе Франсуазы Саган «Сигнал к капитуляции» воплощенная мечта, как бы пленительна ни была, обречена с первого мгновения – и, тем не менее, прекрасна.«Неверность – это когда тебе нечего сказать мужу, потому что все уже сказано другому».
Классический роман великой французской писательницы Франсуазы Саган «Ангел-хранитель» – пронзительная история двух непохожих людей и их попыток найти счастье. Вот уже больше сорока лет эти вечные сюжеты заставляют трепетать сердца читателей всего мира.«Иллюзия искусства – заставить читателя поверить, будто великая литература очень близка к жизни, но в действительности все наоборот. Жизнь аморфна, литература строга.»Франсуаза Саган
Томимые жаждой настоящего чувства, герои Франсуазы Саган переживают минуты волшебного озарения и щемящей боли, обольщаются, разочаровываются, сомневаются и… верят безоглядно. Они, потомки Адама и Евы, как и все смертные, обречены любить и страдать, ибо нет и, наверное, не было на Земле человека, насладившегося любовью сполна…
Юная растерянная студентка и преуспевающий адвокат, измученный вялотекущей скукой, – любовь, которая невозможна, как бы эти двое ни были близки и как бы ни понимали друг друга. В финале классического романа Франсуазы Саган «Смутная улыбка» не обещано счастье – однако обещана надежда.Опыт – это сумма совершенных ошибок, а также ошибок, которых, увы, не удалось совершить.
Франсуазу Саган называли Мадемуазель Шанель от литературы. Начиная с самого первого романа «Здравствуй, грусть!» (1954), наделавшего немало шума, ее литературная карьера складывалась блестяще, она с удивительной легкостью создавала книгу за книгой, их переводили на различные языки, и они разлетались по свету миллионами экземпляров.«Недвижная гроза» (1983) – единственный исторический, «костюмный» роман, опубликованный при жизни Франсуазы Саган. Вр
Франсуазу Саган называли Мадемуазель Шанель от литературы. Начиная с самого первого романа «Здравствуй, грусть!» (1954), наделавшего немало шума, ее литературная карьера складывалась блестяще, она с удивительной легкостью создавала книгу за книгой, их переводили на различные языки, и они разлетались по свету миллионами экземпляров. В романе «Смятая постель» (1977) Беатрис, красавица-актриса, избалованная успехом и чередой легких романов, встречае
Большую часть жизни Энн Морроу, жена известного летчика Чарльза Линдберга, провела в тени славы мужа. Она посвятила ему себя, была его вторым пилотом, женой и другом. Их брак был насыщен головокружительными взлетами и разрушительными падениями. Но могла ли Энн подумать, что ее любящий муж, ее опора, отец ее детей, все эти годы вел двойную жизнь?!
Острый, хлесткий, непочтительный, смешной и умный роман об Индии и индийских мужчинах. О мужских амбициях и раздутом эго, о сражении индийских скреп с неумолимым прогрессом, о тихой любви и ее странных последствиях.Айян – из низшей касты, такие как он не пробиваются наверх, путь туда им воспрещен – кастовыми ограничениями, бедностью и необразованностью. Но Айян уникален. Слишком умен, ловок и предприимчив. Ему уже удалось невозможное – к своим со
«Из серого» – это необычная история любви красавицы-невролога и учёного, специалиста по общественным наукам, который судорожно пытается постичь неврологию перед тем, как лишится памяти из-за ранней болезни Альцгеймера. В романе исследуются разум, сознание, мораль, память, биохимия любви и счастья, сексуальность во всех проявлениях, душевные болезни, взаимоотношения между искусственным и биологическим сознанием. Происхождение Бога в человеческом р
Чарлз Дюбоу рассказывает удивительную историю любви и страсти. Как и Фицджеральд в «Великом Гэтсби», автор «Неосторожности» показывает, как опасна бывает связь, противостоять которой невозможно.У Гарри и Маделин Уинслоу, кажется, было все – признание в обществе, богатый дом и крепкая семья. Но случайная встреча Гарри с Клэр переворачивает их жизнь. Гарри не может ничего с собой поделать – он любит жену, но влечение к Клэр сильнее этой любви, силь
Когда на пороге вашего дома неожиданно появляется кот, не отказывайте ему, – никогда не знаешь, кто пришел в облике кота.Однажды в дом к сыщику Багатуру Лобо пришел кот. Пришел и остался. И был наречен именем знаменитого китайского детектива – Судьи Ди.Именно коту обязаны Багатур Лобо и Богдан Рухович Оуянцев-Сю раскрытием зловещей тайны, угрожающей жизни мирной Ордуси.Не сам ли Судья Ди пришел к современному человекоохранителю под видом кота?В н
В этом мире нет ночи, есть только синие и красные дни, попеременно сменяющие друг друга. В этом мире есть оборотни, чья жизнь подчинена ходу двух светил, но нет людского милосердия к тем, в ком соединились человеческая и звериная сущности. У этого мира есть шанс стать иным, если двое изгоев, пройдя через множество испытаний, к наступлению невиданной Ночи успеют очутиться в Каменном Лесу – сказочной У-Наринне.
Чувства, мысли, эмоции – свет, который помогает жить.Но что, если все то, что находится внутри нашего сознания – ошибка?
Человек, рождённый в самом отвратительном месте из всех возможных, пытается выбраться на волю. Однако понимает, что муравью не так-то просто покинуть своё логово – все дороги ведут в муравейник.