Я стоял и смотрел вдаль, желая что-то разглядеть, хотя не совсем понимал, что именно. Впереди была абсолютная пустота, вернее, бескрайнее голубое море, оно переходило в небо точно такого же цвета. Чёткой границы между двумя стихиями не было, и создавалось ощущение, будто находишься в синеве безбрежного космоса. Только я словно бы стоял на палубе огромного океанского лайнера, а не на космической станции. Я пытался с головой погрузиться в воспоминания, сердце щемило, но разум не давал выхода некогда пережитым событиям.
Спустя какое-то время рука жены опустилась на моё плечо, а затем скользнула на правую лопатку, нащупывая и гладя большой бугристый шрам. Я передёрнулся и резко убрал её руку, но тут же опомнился, повернулся и нежно обнял мою любимую, поцеловал её в щеку, а потом – привычным движением – в левую половину её чудного лба. Жена посмотрела на меня и заплакала, я прижал её к себе и тяжело вздохнул.
– Я хочу вина, пойдём выпьем, – предложила она немного обиженно.
– Хорошо, ты иди, я догоню, – ответил я.
Она отвернулась и собралась уходить, я остановил её, взяв за руку. Мы снова стояли и смотрели в глаза друг другу, и только ветер сдувал слезы с её щек.
– Если бы ты знал, как я за тебя переживаю. И люблю сильно. Очень сильно, – прошептала жена и всхлипнула.
– И я тебя люблю сильно-сильно и прошу ни о чём не волноваться. Когда придёт время, я тебе всё расскажу, наберись терпения. А сейчас пусть нам будет просто хорошо! – ответил я и, отпустив её, повернулся в сторону моря.
Много раз я садился за стол, на котором лежали листы бумаги и стоял стакан с карандашами и ручками. Теребя в руках письменные принадлежности, я пытался попробовать описать то, что произошло со мной. Было страшно доверить бумаге историю, которая меня самого до сих пор повергает в шок при одном только воспоминании о ней. Да, я долго не мог набраться смелости не только изложить в письменной форме, но и даже рассказать кому-нибудь об этих странных событиях, хотя времени с тех пор прошло немало.
Детали моего приключения уже начали стираться из памяти, словно сюжет давно виденного фильма. Я понял, что больше откладывать невозможно, и решился. Решился написать. Но так как я помнил не так много, как хотелось бы, приходилось часами медитировать, мысленно блуждая по закоулкам своего тела. Теперь я придавал большое значение погружению в подсознание. Медитируя, я пытался вытащить из памяти разные мелочи, сосредоточивался на деталях, записывал их на листе бумаги, а уж затем начал пробовать излагать свою историю в форме коротких рассказов. Получалось плохо, неумело, и я бросал всё, затем брался вновь. Не знаю, зачем я это затеял, ведь можно было плюнуть и забыть, скрыть и никому никогда не рассказывать о пережитом, но это давалось очень непросто. Забыть такое почти невозможно.
Понимая, что топчусь на месте и не получаю должного результата от своих любительских медитаций, я решил попробовать регрессивный гипноз. Работая с гипнотерапевтом, я очень ясно ощутил, что это помогает и процесс вспоминания значительно ускорился.
Со временем я внёс коррективы в свой творческий процесс. Теперь я отказался от карандашей и ручек, прикрывал дверь кабинета, вставлял флэшку в компьютер и учился печатать на нём. Вначале получалось неумело, но чем дальше, тем лучше я овладевал этим навыком. Что интересно, во время печати я как бы синхронизировался со своими воспоминаниями, поэтому процесс пошёл быстрее. Да и медитация с гипнозом помогли. Теперь я садился не просто вспоминать, но работать, и уже особо не напрягался, выуживая информацию из подсознания. Писалось так легко, словно кто-то диктовал мне текст, я уже не нервничал, а просто фиксировал события.
Жена начала задавать вопросы, она заметила, что моё поведение изменилось. Я уклончиво отвечал, что сел за сочинительство фантастических рассказиков, чего-то наподобие «Незнайки на Луне».
Печатал я, как правило, на работе. Ну, потому что мне было так удобнее, да и подчинённые редко заходили в кабинет, если только подписать документ или поставить печать.
И вот наконец повесть закончена. Прежде чем представить её на суд читателя, я бы хотел дать несколько пояснений. В моих текстах иногда можно встретить слова или предложения на разных европейских языках, переводить их придётся самому читателю. Это не писательский каприз, просто я решил некоторые «вещи» оставить такими, какими я их запомнил в «оригинале». Это может быть даже интересно, во всяком случае, я так решил, так как видел такой приём у некоторых известных авторов.
Возможно, кому-то покажется, что текст написан не слишком ярко, без метафорического завораживающего описания природы или чувственных переживаний. Да, я не профессиональный писатель, я лишь пробую изложить произошедшее со мной, поэтому назовём всё это фактологическим изложением событий, так, наверно, будет честнее по отношению к себе и к тому, кто будет держать эту книгу в руках. Для меня важнее то, что на теле сохранились памятные метки о тех днях – шрамы да поломанный нос – и то, что иногда, когда я вспоминаю о своих приключениях, у меня в горле наливается огромный горький ком, и я непроизвольно начинаю плакать. Обычно это происходит, когда подолгу стою в ванной комнате и смотрю на своё отражение в зеркале – глаза в глаза.
Принять или не принять, понять или не понять меня и мои эмоции, усомниться или довериться – дело читателя. В этой ситуации уместна будет фраза одного из моих любимых актеров Евгения Леонова, произнесенная им в фильме «Полосатый рейс»: «Хочешь верь, хочешь не верь, а дело было так…».
«…На свете всё не бесконечно,
От океана до ручья,
Но если что-то в мире вечно,
То это Родина моя…»
Идя домой по парку, я почему-то вспомнил именно это место из стихотворения Евгения Евтушенко и, остановившись там, куда уже не доставал свет фонарей, поднял воротник пальто и запрокинул голову. Мой взгляд впился в чёрное глубокое небо, ярко усеянное звёздами. Я замер, не моргая, глядя на Млечный Путь…
– И где же ты, моя Родина, там ли, здесь ли? – непроизвольно пронеслось в моей голове, и я поймал себя на том, что произнес её вслух.
Смутившись, я резко обернулся. Слава Богу – никого, а то подумают, что мужик совсем спятил. Я снова запрокинул голову и, постояв так ещё какое-то время, ощутил дискомфорт: ого, да я по щиколотку стою в луже! Выбравшись из неё, я попрыгал, стряхивая воду и бубня, что с возрастом становлюсь невнимательным и рассеянным.
Спешить было некуда. Нет, я не одинок, у меня, слава Богу, семья, работа, друзья. Я был доволен своей жизнью, поэтому и не хотелось никуда спешить. Меня всегда влекло именно такое чёрное глубокое небо, в нём можно было наблюдать не только яркие звезды и пролетающие спутники, но и неопознанные летающие объекты. Да вообще, иногда человеку просто нужно побыть наедине с самим собой, что-то осмыслить, что-то взвесить, подвести итоги. Особенно если ему уже почти пятьдесят годков, да и помечтать никогда не поздно, правда, мечты уже гораздо более земные, чем в молодости. Понимая, что время уходит и уже работает против тебя, ощущаешь дисбаланс, будто ты раздваиваешься. Споришь порой сам с собой, ища ответы на вопросы. Вопросов всё больше, а ответов всё меньше.
