Революция и междоусобная брань всегда очень цветисты, во всех смыслах слова. Яркая лексика, агрессивный жаргон, выразительные названия и самоназвания, настоящее пиршество лозунгов, знамен, речей и транспарантов. Достаточно вспомнить названия частей, например в американской гражданской войне. У южан были «убийцы Линкольна», всевозможные «бульдоги», «молотильщики», «желтые куртки» и проч., у северян – грандиозно-зловещий анаконда-план. Гражданская война в России никак не могла стать исключением, тем более что в стране, только подступавшей ко всеобщему школьному обучению, визуальное восприятие и маркирование значили много. Недаром романтики мировой революции так много ждали от кинематографа. Невероятно выразительный и всем понятный язык найден! Звук еще раз убил агрессивно-революционную мечту: фильмы заговорили на разных языках, диалог сменил неотразимую силу живого плаката.
Уже в революционные месяцы 1917 г. знамена ударных частей и частей смерти дали столь выразительный материал, что по ним успешно защищена интересная кандидатская диссертация>1. Случалось, что яркое знамя имела часть с самой скромной реальной боевой численностью.
Осень 1917 г. окончательно определила названия главных действующих лиц – красных и белых. Красной гвардии, а вскоре и армии противостояли белые – белогвардейцы. Само наименование «Белая гвардия», считается, принял один из отрядов в московских боях конца октября – начала ноября. Хотя логика развития революции подсказывала ответ и без этого почина. Красный издавна был цветом бунта, революции, баррикады. Белый – цвет порядка, законности, чистоты. Хотя история революций знает и иные сочетания. Во Франции сражались белые и синие, под таким названием вышел один из романов А. Дюма из его революционной серии. Синие полубригады стали символом победоносной молодой революционной французской армии.
В картину разворачивавшейся Гражданской войны в России наряду с «основными» цветами вплетались и иные. Черной гвардией именовали себя анархистские отряды. Тысячи черногвардейцев сражались на южном направлении в 1918 г., весьма настороженно относясь к своим красным сотоварищам. Вплоть до схваток начала 1930-х появлялось самоназвание повстанцев «черные партизаны». В Оренбуржье известна даже Голубая армия среди многих повстанческих антибольшевистских формирований. «Цветными», едва ли не официально, будут именоваться наиболее сплоченные и боеспособные белые части на Юге – знаменитые корниловцы, алексеевцы, марковцы и дроздовцы. Такое название они получили по цвету погон.
Цветовые маркировки активно использовали и в пропаганде. В листовке штаба воссозданного Северо-Кавказского военного округа весной 1920 г. выделялись «бандиты «желтые» – это сыны обиженных кулаков, эсеров и меньшевиков, батьки, махновцы, маслаки, антоновцы и прочие соратники и прихлебатели буржуазной контрреволюции», бандиты «черные», «белые», «коричневые»>2.
Однако наиболее известным третьим цветом в Гражданской войне остался зеленый. Зеленые стали весомой силой на некоторых этапах Гражданской войны. В зависимости от склонности конкретных зеленых формирований поддержать ту или иную «официальную» сторону появлялись бело-зеленые или красно-зеленые. Хотя эти обозначения могли фиксировать лишь временную, сиюминутную тактическую линию или же поведение, продиктованное обстоятельствами, а не четкую политическую позицию.
Гражданская война в большой стране неизменно создает неких главных субъектов противостояния и значительное количество промежуточных или периферийных сил. Например, Гражданская война в США втянула в свою орбиту индейское население, появились индейские формирования как на стороне северян, так и на стороне южан; были штаты, державшие нейтралитет. Много красок обозначилось и в гражданских войнах, например, в многонациональной Испании в XIX и XX вв. В Гражданской войне в России основные субъекты противостояния кристаллизовались довольно быстро. Однако внутри белого и красного лагерей нередки были весьма серьезные противоречия, даже не столько политического характера, сколько на уровне политических эмоций. Красные партизаны не терпели комиссаров, белые казаки не доверяли офицерству и т. п. Кроме того, на национальных окраинах с большим или меньшим успехом структурировались новые государственные образования, стремившиеся в первую очередь обзавестись собственной вооруженной силой. Все это делало общую картину борьбы чрезвычайно пестрой и динамично менявшейся. Наконец, воюют всегда активные меньшинства, они поднимают за собой более широкие массы сограждан. В крестьянской (и обвально заново окрестьянившейся в 1917–1920 гг. за счет земельного передела и стремительной деиндустриализации) России главным действующим лицом в сколько-нибудь продолжительной борьбе оказывался мужик. Поэтому крестьянин в армиях противоборствующих сторон, в повстанцах, в дезертирах – в любых состояниях, созданных масштабной внутренней войной – уже одной своей массовостью являл величину весьма значительную. Зеленые и стали одной из форм крестьянского участия в событиях Гражданской войны.
Зеленые имели очевидных предшественников. Крестьянин всегда страдает от войны, втягивается в нее зачастую по необходимости, – или неся повинность в пользу государства, или же защищая свой очаг. Если решиться на неблизкие аналогии, то можно вспомнить, как из необходимости самозащиты и оформившегося национального чувства выросли военные успехи французов во время Столетней войны в 1360 – 1370-х гг. и в эпоху Жанны д’Арк, успехи и новации в военном искусстве голландских гезов в конце XVI столетия с «передачей» их через шведов русским ополчениям Смутного времени во главе с М. Скопиным-Шуйским. Однако эпоха Нового времени уже слишком далеко развела боевые возможности регулярной армии и любых импровизированных повстанческих формирований. Наверное, наиболее ярко эту ситуацию продемонстрировала эпопея клобменов – «дубинщиков» – в годы гражданских войн в Англии в XVII столетии.
Роялисты-кавалеры сражались с парламентскими армиями. Борьба велась с переменным успехом. Однако любая внутренняя война прежде всего бьет по невоюющим низам. Невоздержанные армии обеих сторон тяжелым бременем легли на крестьянское население. В ответ и поднялись дубинщики. Движение не было повсеместным. Оно локализовалось в нескольких графствах. В отечественной литературе наиболее подробным изложением этой эпопеи остается давнее сочинение профессора С.И. Архангельского.