ПРОЛОГ
Китай, провинция Хэбей, г. Пекин, 1900 г.
- Это случится сегодня! - Цыси постучала длинным ногтем по деревянной поверхности стола и прикрыла глаза.
Китайская императрица сидела на маленьком стуле, напоминающем обычный табурет. Её платье, расшитое множеством знаков добродетели, закрывало всю поверхность сидения, и если бы не нянюшка, поддерживающая пожилую женщину сзади, та бы уже давно могла упасть.
- Госпожа, прольётся много крови! — заговорил один из советников тихим голосом.
- Пусть так и будет, главное, чтобы это не была кровь моих людей!
Юбки зашуршали, а табурет с характерным звуком повалился на мраморный пол, едва не отбив ноги той самой нянюшке, так вежливо придерживающей спину Цыси долгие два часа переговоров.
Тяжёлые платформы застучали по полу, а наложница, изменившая судьбу Китая, скрылась из виду, оставив в недоумении тридцать чиновников.
***
Два часа спустя после заседания императорского совета.
- Чжи, а кем ты мечтаешь стать? - зелёные глаза Насти светились как изумруды на солнце.
Она плохо, но говорила по-китайски, ведь жила уже в этой стране долгих три года. А когда начала дружить с Лань Чжи, почувствовала острую необходимость в общении с парнем.
Чжиюй, глядя на прекрасную девушку, улыбался своей идеальной белозубой улыбкой и щурил без того узкие черные глаза:
- Я мечтаю стать тем, кто сделает тебя счастливой, моя ниуниу (малышка)...
Высокий, худощавый парень крепко обнимал низкорослую рыжую красавицу с внешностью иностранки, что привлекало внимание всех, кто прогуливался в то утро близ окрестностей реки Джиншуй. Но Чжи это совсем не смущало, и он с упоением вдыхал аромат шелковистых волос, наслаждался единением с той, которую желал всем сердцем.
У этих двоих могла быть вся жизнь впереди, если бы не взрыв, неожиданно оглушивший молодых людей. Он донесся из Посольского квартала.
Весь Бейджинг на мгновение замер, а следом начали раздаваться душераздирающие вопли. Происходило что-то непонятное. Артиллерийские залпы не замолкали. А люди, после того как прошел первый шок, начали кидаться врассыпную, не понимая, от чего спасаться.
Но даже испугавшись, Чжиюй не медлил ни секунды. Он схватил Настю за тонкое запястье и потащил в укрытие.
Дорога до хутуна китайца близ квартала Дун цзяоминь сан не была длинной или долгой, но запомнилась Насте и Чжиюю на всю жизнь.
Раненые иностранцы в строгих костюмах, делающие последние вдохи, оголтелая ускоглазая молодежь, разносящая тростниковыми палками всё на своем пути, и запах гари в воздухе. Революция, достигшая своего апогея, добралась до столицы Цинской империи и не пожалела никого.
Чжиюй надеялся, что в его доме будет спокойно. Но и в предполагаемом укрытии творилось черт знает что. Глава семейства Лань со свитой друзей сидел за низеньким деревянным столом, на котором парил только что заваренный глиняный чайник, мужчины громко спорили и разбрасывали в разные стороны листки из рисовой бумаги.
Агитки, на которых корявыми буквами, с явным отсутствием навыков каллиграфии, были нацарапаны призывы к вступлению в сопротивленческую армию Синьхуа.
Седовласый старик недовольно взглянул на сына, поймавшего листовку, но его взгляд быстро переметнулся на спутницу Чжи, которая едва сдерживала слёзы. Изумрудные глаза выдавали страх и смятение.
- Лань Чжиюй, для чего ты притащил её сюда, - выругался глава семейства, показав знаком своим гостям, чтобы те затихли.
- Отец, там началась война, Насте безопаснее всего находиться здесь! - парень заметно нервничал, не понимая настроя родителя.
- В город скоро войдут русские войска, она должна быть со своими. Если в нашем доме протестанты поймают белолицую девчонку… - Лань медленно встал из-за стола, нахмурив седые брови. - Нас ждут неприятности!
Мужчины в ярких золотых одеяниях начинали понемногу скалиться, поднимаясь с мест за хозяином. Глиняные гайвани, стоящие на резном столике для чаепития, звякали, ударяясь друг о друга.
Настино сердце успело несколько раз замереть, пока Чжи не заключил её в объятия. Девушка была знакома с некоторыми из присутствующих, но такими злыми не видела их никогда.
- Она дочь твоего друга! Отец, что ты творишь! - парень стал практически белым от переживаний.
Ворота за спиной молодых людей распахнулись, и на пороге появился мужчина средних лет с перепуганным лицом и взъерошенными волосами. Он тяжело дышал, по его пухлому лицу стекали капли пота. По всему было видно, что он очень торопился.
- Вот ты где, несносная девчонка, - не церемонясь, отец схватил ошарашенную дочку за руку и без лишних церемоний потащил её на выход.
- Костров, прощай! - крикнул ему вслед старший Лань и прошептал лишь одними губами конец фразы: - Не держи на меня зла...
Сердце молодого китайца сжалось от боли. Чжи кинулся в свою комнату под пламенные взгляды всех присутствующих, а когда уже выбегал из дома, лишь расслышал дикий рёв отца:
- Лань Чжиюй-й-й!
***
Чжи нашёл свою возлюбленную лишь через час. Когда он оказался за воротами дома, отца и дочери уже след простыл. Ему пришлось не только побегать по местам, где предположительно могли прятаться русские промышленники, но и поднапрячь мозги, чтобы раскрыть их истинное расположение.
Но всё оказалось просто. На южной окраине Бейнджина собрались торговцы и их семьи в надежде поскорее убраться из города, охваченного революционными волнениями. Люди шептались, что сама императрица Цыси приложила руку к происходящему. Но особо пострадавшие просто молчали, дожидаясь своего экипажа, и молились, чтобы армия Синьхуа не застала их врасплох.
Настя сидела на огромном чемодане, обхватив себя руками. Она уже знала, что жить в этой стране больше не безопасно, но так сильно не хотела уезжать, что вот-вот была готова сорваться с места и бежать обратно к любимому. Её останавливало лишь одно – слова, сказанные стариком Лань, о том, что семья может пострадать.
Нестерпимое горе, которое испытывала девушка, выливалось солёными слезами и замочило всю нежнорозовую атласную ткань цзюнзе.
- Хинган (дорогая)! - внезапно раздался знакомый голос за спиной Анастасии.
Костров поднял усталый взгляд на дочь, понимая, кому все эти слёзы были предназначены. Он не стал её останавливать, а просто погладил по голове и подал руку, чтобы та слезла с огромного деревянного чемодана.
Настя не медлила. Она как пушинка слетела с деревянной коробки и в несколько шагов оказалась у любимого в объятиях.
Они держали друг друга и молчали. Здесь были не нужны слова. За них всё говорили сердца, бьющиеся в унисон. Так громко и так больно, что казалось, грудная клетка разорвется. Чжиюй даже не пытался стирать слёзы. Он давал волю эмоциям и упивался горем.
