Веревки из жгучей травы немилосердно впивались в его выкрученные назад руки. Пальцы давно онемели, и он бросил бесплодные попытки хоть немного размять их. Не выйдет. Ни размять пальцы, ни разорвать ненавистные веревки, лишившие его даже искорок былой силы. К тому же малейшая попытка дернуть руками тут же затягивала петлю у него на шее – его запястья были привязаны к ошейнику слишком короткой веревкой.
«Боятся, мерзкие жабы», - мрачно думал юноша, поглядывая исподлобья на своих надсмотрщиков. – «И правильно делают, что боятся! Дайте мне только выбраться – и я не оставлю от вас даже кучки пепла!»
Над его разодранной в кровь спиной стаями вилось комарье всех возможных размеров и не менее мерзкие мухи, от ближайших болот несло гнилью, а обильный пот, неизбежный при многочасовом стоянии под палящим солнцем, безжалостно разъедал глаза.
Работорговец, вальяжно развалившийся под широким зонтом из пальмовых листьев, был похож на раздувшуюся лягушку: огромное брюхо и невероятно длинные и тощие лапки, непонятно как таскающие на себе это жирное тело. Человек, в чьей полной власти они оказались, не только не был воином, но еще и не обладал ни единой крупицей силы, и именно это бесило больше всего. Стать не просто рабом, но оказаться во власти такого ничтожества! Дай мне только порвать эти веревки! Пленник очередной раз в красках представил себе, как именно он разделается с этой жирной ленивой лягушкой. Как выпотрошит это безразмерное брюхо. Как поджарит все его органы, уже переставшие быть внутренними – каждый отдельно, заставляя издыхающего жаба вдыхать запах своих горелых потрохов.
- Смотри, - чуть слышно шепнул привязанный рядом старый Энсин, - ведьма.
Энсин смачно сплюнул сквозь выбитые зубы, не то просто отхаркивая кровь, не то выражая свое отношение к увиденному.
- Где? – юноша оторвал свой взгляд от работорговца и вгляделся в толпу. Жабы, жабы, жабы. Жабы-продавцы и жабы-покупатели. Еще один обычный день на жабьем рынке «на Твердом Камне». Здесь можно было купить и продать все, найти любые диковины, встретить пришельцев из самых дальних и диких земель. Он слышал об этом рынке множество самых разных и неправдоподобных вещей. Но никогда и подумать не мог, что однажды кто-то вздумает продавать здесь его. Вздумали. Вот только покупателей не находилось. Самоубийц, желающих в собственность эррина огня, даже на Твердом Камне встретить было не просто.
- Да вон же, смотри, у входа. Где змей на прутьях жарят. Она, похоже, дикая совсем. Впервые огонь видит.
Вот теперь заметил. И замер, не в силах сглотнуть, забыв, как дышать. Жара, мухи, веревки, боль в вывернутых руках – все стало не важно. Он даже не смог бы сообразить, что поразило его больше: ее полностью обнаженные ноги – длинные, стройные, загорелые, бесстыдно выставленные на всеобщее обозрение, или тугие колечки ее черных волос, могучей гривой закрывающие ее спину и доходящие почти до самого края ее немыслимо короткого хитона. Никогда в жизни он еще не видел таких волос – чтоб вились кольцами, а не лежали на голове гладко, как у всех представителей его народа, или народа болотных жаб, на которых он насмотрелся здесь вдоволь. Никогда в жизни он не видел на женщинах столь коротких хитонов – в его краях женщины носили одежды длиной до щиколоток, не позволяя посторонним видеть то, что предназначено лишь мужу. А эта… одно слово – ведьма!
Он смотрел, не в силах отвести взгляд, пожирая глазами ее стройное тело: высокую грудь, едва прикрытую хитоном снизу и тремя рядами отборного жемчуга сверху, тонкую талию, перетянутую широким поясом, роскошные бедра…
Она глядела на огонь, стоя в двух шагах от пламени, глядела с опаской, готовая в любой момент отпрыгнуть. А он смотрел на нее, ожидая ее прыжка, шага, ему казалось, ведьме достаточно лишь шагнуть, и он разглядит тугие колечки ее черных волос… не тех, что растут на голове.
Но ведьма не спешила двигаться с места. Вытянула вперед сжатую в кулак руку, резко растопырила пальцы – и огонь, зашипев, погас, словно на него плеснули водой. Ведьма довольно улыбнулась, бросила недовольному хозяину какую-то мелочь и негромко приказала что-то не терпящим возражения тоном. Он расслышал, но не понял ни слова. Просто осознал, что сказки правдивы. Морские ведьмы способны зачаровывать голосом. Такой достаточно приказать – и он бросится в море со скал. Даже не зная ее языка.
Продавец жареных змей меж тем суетливо пытался вновь разжечь огонь, а ведьма стояла над ним с легкой усмешкой на лице и, похоже, откровенно радовалась, что разгораться огонь не собирается.
- Меня попроси, - еле слышно выдохнул юноша. – Я зажгу.
Она не могла его услышать. Да и понять – даже услышь она сквозь рыночный шум – не смогла бы тоже. Но ведьма оглянулась. И посмотрела прямо на него. Глаза в глаза. И он вновь забыл, как дышать.
Она была молода. Молода и невероятно, нереально красива.. Идеально гладкая кожа, небольшой носик, чувственные пухлые губы. И огромные, синие, как море, глаза. Глаза, в синеве которых он тонул, словно в море, смертельно опасном для любого эррина.
Ведьма меж тем потеряла всякий интерес к торговцу, так и не сумевшему возродить свое пламя, и направилась в сторону пленников. Двое молодчиков, до той поры безмолвно стоявшие за ее спиной, послушно двинулись следом. Их волосы были острижены коротко, однако не заметить, что они так же норовят свернуться в тугие кольца, было не возможно. Значит, тоже морские. Охрана? Должно быть. Видно, папочка приставил к дочурке. Хотя… не мог он представить папочку, что позволил бы своей дочке гулять в таком виде даже с двумя амбалами за спиной. Будь он только свободен – от амбалов остался бы лишь пепел, а ведьма была бы его навеки! И никому бы он не позволил разглядывать ее ноги или почти выпадающую из хитона грудь! Он бы вообще никому никогда не позволил ее разглядывать, запер бы…
- Тилли-лилли-лилли-да? – колокольчиком прозвенел ее голос. И конечно, он не понял ни слова. Да от него и не требовалось. Ведь он не был свободным. Он был рабом. Вот уже целых четыре дня. И надменная ведьма обращалась не к нему, она задавала вопрос работорговцу.
***
На краю болот Сэйна была впервые. Добрались они за неделю. Дошли бы быстрее, но пара штормов, слишком сильных для их маленького корабля, немного их задержала. И теперь Сэйна с удивлением разглядывала огромные каменные блоки, пригнанные плотно один к другому, образующие ровную площадку, на которой расположилось целое поселение. Площадка возвышалась над морем на высоту двух человеческих ростов, обрываясь отвесной стеной. Им пришлось подплыть почти вплотную прежде, чем они заметили выложенный из камня подъем наверх.
