– Ну, мам, расскажи историю, – в сотый раз попросила маленькая русая девочка, дёргая женщину, сидящую на диване, за рукав, отвлекая её от чтения книги.
Девочка не хотела слушать выдуманные истории, ей хотелось настоящую. Женщина улыбнулась, она уже успела понять, что девочка настойчивостью пошла в папу и в четыре года искренне желала понять весь мир.
– Малышка, – она усадила дочь на колени и убрала волосы, выбившиеся из её маленького хвостика, за ушко, – ты же слышала эту историю много раз.
– Папа говорит, что ты не рассказываешь самое интересное, – надулась девочка, нахмурив курносый носик.
Мужчина сидел рядом и с любовью смотрел на своих девочек. Когда жена вопросительно посмотрела на него, он лишь рассмеялся и пожал плечами.
Женщина вздохнула и с большей радостью, чем показывала, начала в сотый раз рассказывать историю, которая, кажется, никогда не надоест ни одному из их семьи.
Кажется с самого детства я верила в то, что являюсь самой обычной среднестатистической ничем не примечательной девушка. И как бы мама не пыталась убедить меня, что я особенная, я понимала, что не было того, что могло выделить меня на фоне других девушек. Ни красоты, ни выдающихся способностей, ни света в глазах или особой жизнерадостности. Разве, что моя история была несколько печальней, чем у других. Хотя даже при всём юношеском максимализме, что поглощал меня с головой в этот момент, я готова была признать, что мне было за что благодарить. И я из последних сил хваталась за этот маленький свет, чтобы не утонуть во тьме, когда начинало казаться, что выхода и смысла бороться больше нет.
При всей моей невезучести, я никогда не могла подумать, что со мной может случиться нечто подобное. Я никогда не могла подумать, что буду стоять в дорогущем фойе дома в окружении всех вещей, что нажила за 16 лет. Я никогда не могла подумать, что окажусь здесь с дырой в сердце и абсолютно сухими щеками, через 3 месяца после того, как прошли похороны самого дорого для меня человека.
Я люто ненавидела этот элитный дом с картинами в вестибюле, с дурацкой музыкой в лифте, подземной парковкой и шикарными видами на город. Я ненавидела своего отца и его так называемую жену. Я ненавидела всех, даже свою маму за то, что она оставила меня одну. И ненавидела себя за эти мысли.
– С тобой всё хорошо? Ты какая-то бледная, – послышался голос отца будто из далека, хотя он стоял совсем рядом со мной.
Он бы знал, что это мой привычный цвет кожи, если бы был рядом со мной, а не в другом городе, стараясь наладить свою жизнь. Его тёплая рука легла на мою поясницу, слегка подталкивая вперёд к новой жизни, которая ждала меня за закрытыми дверями новой квартиры.
Очень заботливый папочка приехал за мной через три месяца после того, как умерла моя мама. В день её похорон рядом со мной не было отца. И не он нашёл меня рыдающей под деревом, когда уже стало казаться, что слёз не осталось. Это были незнакомые вечно куда-то спешащие прохожие. Для них это был обычный день. А моя жизнь была сломана, и сердце валялось где-то рядом.
И лишь одно сейчас держало меня на ногах, помогая выстоять против всех напоров судьбы. Какой бы одинокой я себя не чувствовала, в своём горе я была не одна. Папа тоже любил её. Пусть своей странной любовью, приносящей боль, но любил. Я видела это в его глазах, когда отец зашёл в нашу старую квартиру, озираясь по сторонам, будто ожидая, что сейчас выпрыгнет мама и скажет, что всё это просто шутка. Но к счастью или к сожалению, этого не произошло.
Ночью того дня, когда я впервые вошла в папину квартиру, как в то место, где мне теперь предстояло жить, я долго не могла уснуть. Честно признаться, я не спала не только в тот день. Это началось намного раньше, от чего с каждым днём я чувствовала себя всё ужаснее. К душевной боли присоединилась и физическая, когда всё тело ломит, голова раскалывается и глаза, которые ты не смыкала уже неделю, начинают адски болеть.
Но всё это было ничего по сравнению с тем, что я чувствовала, когда засыпала. Я готова была терпеть многое, но только не видеть маму в своих снах, потому что по большей части они были не из приятных.
Мгновения сплетались в секунды, секунды в минуты, минуты в часы. Но в этот момент мгновение мне казалось намного длиннее часа. Я просто лежала, уставившись немигающим взглядом в потолок. Странно было осознавать, что ночь пробежала мимо меня, а я так и не сомкнула глаз.
Когда в дверь моей комнаты постучались, я не ответила, надеясь что меня оставят одну, но дверь всё равно открылась.
– Ты спишь? – послышался голос отца ещё до того, как я увидела его самого.
Я покачала головой, не заботясь о том, видит он это или нет.
– Пошли завтракать, – позвал папа, стараясь скрыть своё беспокойство за ласковой улыбкой.
Я снова покачала головой. Есть вообще не хотелось, учитывая ещё и то обстоятельство, что мне бы пришлось сидеть за одним столом с мачехой.
Ладно, возможно чисто технически она не была моей мачехой, но уж точно надеялась ей быть. Я же в свою очередь надеялась, что этого никогда не произойдёт. Мне легче воспринимать Дану, как ещё одно увлечение своего отца, чем, как что-то серьёзное и легко заменяющее мою маму.
– Да брось, – прошептал он, потянув край моего одеяла, под которое я зарылась с головой. – Ты должна дать ей шанс.
Я безуспешно пыталась удержать одеяло, но в конце концов оно всё равно покинуло меня. По моим ногам пошли мурашки от слишком холодного для конца лета утреннего воздуха.
Я слегка приподнялась, возмущённо глядя на отца.
– Я не знала, что один из условий моего проживания здесь – это удовлетворение потребностей твоей любовницы, – сказала я, опираясь на локти. – Если тебе или ей что-то не нравится, может я поеду обратно?
Отец вздохнул, будто я была маленьким непослушным ребёнком. Будто он вообще знал, как ведут себя маленькие непослушные дети.
– Не неси бред, вставай и иди есть, – скомандовал он.
Но я не двигалась с места, оставаясь лежать там, где лежала. А терпение папы на глазах уменьшалось.
– Есть мне придётся насильно засовывать в тебя еду, можешь не сомневаться, я сделаю это, – бросил он, развернулся и ушёл.
Не знаю, мог ли он на самом деле это сделать. Но узнавать не планировала, поэтому я подняла свою попу, переоделась и направилась в светлую столовую, откуда проём в стене, вел в просторную кухню, где отец и Дана о чём-то говорили.
Могу поспорить она уговаривала отца увести меня обратно.
Папа посмотрел на меня и улыбнувшись направился в мою сторону. Его взгляд так и кричал: «Я рад, что ты сделала правильный выбор». Как будто этот выбор вообще у меня был. Отец устроился рядом со мной и через секунду напротив него материализовалась Дана. Девушка улыбнулась мне, заправляя за ухо янтарного цвета прядь, выбившуюся из короткого хвоста.