Генерал-лейтенант Шмидт подал командующему телеграмму Гитлера.
И Паулюс прочитал, что стал генерал-фельдмаршалом…
– Вас можно поздравить? – спросил Шмидт.
Паулюс задумался и ответил не сразу.
– Данная телеграмма означает одно, чтобы я застрелился!
Шмидт сдвинул брови.
– Да генерал, ведь фельдмаршалы в плен сдаваться не должны, однако такого удовольствия я фюреру не доставлю… Я был один из участников плана Барбаросса, я и положу ему конец. Приказываю, по всему фронту выбросить белый флаг!
Шмидт ахнул.
– Если останемся живы, я скажу почему, выполняйте это приказ!
У Паулюса был рак прямой кишки и он только на вид иза роста, метр девяноста, казался здоровым и крепким человеком и то со спины. Впалые щеки, болезненный цвет лица. Левый глаз неустанно дрожал.
И после пленения Паулюса поместили в больницу, чтобы хоть как ни будь привести в порядок. Он должен был выжить любой ценой. Слишком ценный трофей и смерть военного такого высокого ранга бросила бы тень на руководство страны.
Паулюса назначили диету, супы и красную икру, которую ему было стыдно есть самому и он делился бутербродами с икрой с соседями по койки. Больница была секретной для пленного командного состава армии Германии.
В больнице Паулюс провел считанные недели, вылечить его не могли, по интересам его отделили от общей массы и перевели в бывший Спасо-Евфимьевский монастыре в Суздале, в котором во время войны размещался лагерь для пленных.
Паулюс жил отдельно от всех в монашеской кельи.
Приезд в монастырь Паулюс запомнил на всю жизнь. Солнце играло на небе яркими лучами и закрашенные купола Храма в зеленый цвет, нарочно, чтобы скрыть божественную красоту, словно по воли Бога не скрылись целиком, а горели. Дождь и снег со временем открыли купола и они ожившие, встречали каждого и слали в сердце благословения.
Паулюс за долгие недели первый раз улыбнулся. Его поселили отдельно от всех в монашеской келье. И это тоже показалось фельдмаршала добрым знаком.
На стенах кельи были надписи, от прежних заключенных. Один из самых набожных написал на немецком молитву Отче наш.
И Паулюс первый раз прочтя молитву машинально, не заметил как каждое утро начинал со слов:
– Да святится имя Твое, да будет воля Твоя…
И благодарил неизвестного автора написавшего эти великие слова и давшего человеку надежду на спасение.
И Паулюс согласился быть свидетелем обвинения на процессе против нацистских преступников. Он не рассчитывал на скорую свободу, решение возникло там в келье и было осознано. Паулюс знал, что свобода если и будет ему дана, только после смерти Сталина. Так оно и вышло. 23 октября 1953 года, после смерти Сталина, Паулюс покинул Москву. Перед отъездом он сделал заявление: «Я пришёл к вам как враг, но покидаю как друг».
Здоровье Паулюса ухудшалось с каждым годом и с ноября 1956 года Паулюс не выходил из дома, врачи ему поставили диагноз «склероз мозга», у фельдмаршала парализовало левую половину тела. 1 февраля 1957 года он скончался. Перед смертью как он и обещал генералу Шмидту он написал и передал немецкой нации следующие слова:
«Голод, холод, самовольная капитуляция отдельных частей… сделали для меня невозможным продолжать руководство боевыми действиями. Чтобы воспрепятствовать полной гибели моих солдат, чтобы принять на себя ответственность за этот миг, чтобы достичь человеческих условий для всех солдат и офицеров… решил я вступить с противником в переговоры о прекращении военных действий. Потому что плен ниже и ни что не значит по сравнению с возможность вернуться домой…»
На протяжение всего времени по возвращении в Германию самым любимым занятием Паулюса было чистить личный пистолет, представлять дуло к виску и смеяться над самим собой и мигом, когда он получил телеграмму от Гитлера и мысль о самоубийстве стала посещать его сердце, но когда он увидел сияющие купола Монастырского Храма, рассеялась навсегда…
Бои за Сталинград шли такие ожесточенные и непреклонные, что каждый клочок земли, улица, дом завоевывались сотнями и тысячами жизней. И только русские отдавали полк за улицу, немцы словно дьяволу в усмешку отдавали замертво два полка, за наполовину разгромленный дом, за улицу! Отступать немцем было некуда! И каждый пусть хоть на час отвоеванный дом просто продлял жизнь, но не спасал от неминуемой смерти. По приказу Сталина мирное население не было эвакуировано из города до начало страшных боев. Так Сталин решил, что русская армия станет яростно отстаивать город носивший его имя. И тысячи мирных граждан гибли наравне с армией противника. Прятались по подвалам по десять дней к ряду не показываясь на белый свет- умирали от голода и жажды. Ефрейтору Гельмуту оторвало руку. В дом, где они наскоро пытались сделать укрепления и поставить пулемёт, прямой наводкой ударили из танка русские. Контуженный истекающий кровью Гельмут не зная как очутился в подвале дома подорванного танком. Интуиция или что- то еще позвало и привело Гельмута в подвал.
– А-а-а-а!!! – раздался молодой женский крик. Это последние что помнил Гельмут и потерял сознание.
– Немец!! – прошептала Сталина молодая восемнадцатилетняя девушка спрятавшаяся от града пуль в подвале. Мать Сталины убило осколком в первые дни боев. И девушка перенеся все, что было из продуктов укрылась в подвале.
– Эй! Ты жив? – спросила Сталина и ткнула Гельмута в бок кулаком. Гельмут не ответил и только слегка пошевелился. Под Гельмутом со стремительной силой собиралась лужа крови. Сталина ахнула, когда поняла, что у немца оторвало руку по локоть. И замерла. Сталина желала всем немцам смерти! Всем, всем, что убили маму, что разрушили ее любимый город, но смотреть как умирал человек, пусть и враг, Сталина не могла.
