— Заебала сука! — хлопаю дверями, шумно выдыхаю. — Как же она меня бесит, тварь!
— Так разведись, — пожимает плечами Егор, разливая по бокалам вискарь. — Что толку трепать друг другу нервы? Нашел бы себе уже нормальную бабу.
— Вот какого хера ты мне это говоришь? — взвиваюсь я. — Ты же знаешь, что я на таком крючке, что хер сорвешься. — Папаша ее обложил со всех сторон. Подам на развод — без штанов останусь.
— Ну терпи тогда, что еще могу сказать, — друг опрокидывает в себя алкоголь, толкает по полированной поверхности стола мой бокал. Я его ловко перехватываю и вливаю огненную жидкость в желудок.
— Сука, — цежу под нос.
— Может, ее трахнуть хорошенько, чтоб успокоилась? — лениво раскидывается в кресле Егор.
— Веришь, она так меня достала, что и подходить к ней не хочется, — честно говорю я. — Вечно ходит с недовольным ебалом, может не разговаривать со мной вообще по нескольку дней. Я ей, блядь, цветы на днях подарил. А потом иду, гляжу, а они в мусорке торчат. Ни хера не ценит кобыла эта.
— Да может, ей на хер твои цветы не упали, — ржет он. — Качественный трах бабе нужен, а ты к ней с цветами.
— Ну иди и трахай, — рявкаю я. — А я к этой сучке не подойду. Любая снятая телка с переполненными яйцами разберется не хуже. Упрашивать ее еще. Пошла на хуй.
— А я ж пойду и трахну, — хмыкает он. — Баба она красивая, жопа огонь, и у меня к ней никаких предвзятых чувств нет.
— Забьемся, не даст? — алкоголь уже бахнул в голову, и азарт включился, как по щелчку.
— На что? — оживляется Егор. — Ты меня знаешь, я люблю поиграть.
Да, игроман он еще тот, любит гоняться со всеми, и со мной в том числе. Но я за это и люблю нашу дружбу. Скучно не бывает.
— А на нее, — тяну лыбу я. — Если даст, приходи, трахай в любое время, мне хоть спокойнее будет, и телок буду без угрызений совести снимать.
— Ты, типа, сейчас их испытываешь, угрызения эти, — хохочет друг. — Но окей, по рукам. Мне тоже еще одна шлюшка не помешает. А если не даст, я тебе ящик вискаря ставлю. Твоего любимого.
Мы пожимаем руки и перебиваем рукопожатие. Спор же, все-таки.
— Только я хочу, чтоб все честно, — вливаю в себя еще бухла. — Смотреть буду.
— О-о, да ты из этих… как их? — снова ржет он и поднимается. — Да смотри, я не из стеснительных.
— Пошел ты, — тоже ржу я. — Даже если она отсасывать у тебя будет, у меня и не встанет на эту курву.
— Ну если встанет, ты присоединяйся, — подмигивает этот черт и выходит за дверь.
Иду следом за ним через пару минут. Ритка на лоджии, она себе там устроила вроде как уютный уголок и прячется туда всегда, как мы поругаемся. Лоджия у нас большая, почти что еще одна комната, застекленная, и окна в пол из комнаты тоже, так что мне видно все. А ей меня нет, и на улицу тоже ничего не видно из-за специальной светоотражающей пленки. На верхних этажах высоток солнце жарит, как бешеное, все такую клеят.
Егор сидит перед ней на корточках, а она, как всегда недовольно сложила руки на груди. Дверь он оставил чуть приоткрытой, так что мне все слышно.
— Я так и не поняла, что ты от меня хочешь? — скривив губы, спрашивает она. — Мириться с этим козлом я не собираюсь. Задрал своими блядками. Цветочки мне потом свои конченые носит. Пусть в жопу их себе засунет.
Вот сука. Себе их в жопу засунь. Сажусь в кресло, смотрю на разворачивающееся шоу.
— Не мирись, — мило улыбается ей Егор. — Я ж не заставляю.
Он склоняется, весь такой сама невинность, целует ее в коленку.
— А давай ему отомстим? — подмигивает он ей, и у меня внутри что-то дергает. — За то, что обижает такую женщину.
— Егор, а где Богдан? — она чуть отодвигается, смотрит на него прищурившись. — Вы поспорили опять? На меня, что ли? Мудаки, а.
— Здесь только я, — он еще ближе придвигается, перекатывается на колени. Ты погляди, на коленях перед ней стоит, так выебать ее охота? Или просто не хочется проигрывать. Ох и жук.
— А он где? — ее голос глохнет, и следующая фраза уже не так грозно звучит. Повелась, что ли? — Шли бы вы на хер оба со своими играми.
— А я не играю, — улыбка сползает с его лица, смотрит на нее серьезно и даже честно.
Я подаюсь вперед, упираюсь локтями в колени. Ну ты посмотри, а.
— Егор… — она снова пытается отодвинуться, когда он проводит пальцами по внутренней стороне ее бедра. Но ей бежать уже некуда — дальше спинка дивана. — Мне вот это все на хрен не нужно. И так все жесть как сложно, сложнее не надо.
— Сложнее не будет, — поглаживает ее кожу уже не стесняясь, а она еще ему не въебала. Неужели даст? — Просто расслабься, и все будет в огнях.
— Не… — начинает Ритка, но он подхватывает ее под попку, чуть дергает на себя, и она ойкает.
Этот гад целует ее бедра, слюнявит, вижу, как блестит ее мокрая кожа. Она, шлюха, вместо того, чтоб отбиваться, смотрит на него ошарашенно, а когда он сдвигает в сторону ее шортики и трогает ее там, выгибается, как последняя трехкопеечная блядь. Ее стон врезается в мой мозг раскаленным железом, и я вдруг чувствую, что в штанах становится пиздец как тесно. Блядь, я что правда из этих?
— Ты такая красивая, — затирает Егор. — Давно хотел попробовать тебя на вкус.
— Я не… Не надо, — все же пытается быть нормальной женой она. — Давай прекратим. Не правильно это.
Вот так, молодец, Рита, отшей его, а я, так и быть тебя отымею.
— Тш-ш, — он кладет ей на губы палец, которым только что трахал ее, а сам (охуеть можно!), склоняется и начинает вылизывать ее прямо там, удерживая шорты сбоку от ее складочек.
Не выдерживаю, поднимаюсь, подхожу вплотную к стеклу. Ей все равно меня не видно, а если бы и было видно, ей, походу, не до меня. Я вижу, как его язык проскальзывает промо между ее половых губок, и он, как котяра, чуть ли не урчит от удовольствия.
А она, вместо того, чтоб его послать, выгибает спину, обхватывает губами его палец, сосет его с пошлыми, шлюшьими стонами.
Член в моих штанах подергивается, бесит меня. Вообще охуела. Когда бы она так подо мной стонала. Кровь стучит в висках, и когда Егор стягивает с ее груди майку и оттягивает сосок, а она, закатив глаза начинает толкаться бедрами, насаживаясь на его язык, я не выдерживаю.
Расстегиваю ширинку, достаю окаменевший член, сжимаю его под головкой и жестко надрачиваю, глуша стон закушенной губой, пока мою жену трахает языком мой лучший друг.
